Хрустальная ложь - М. Эль

теперь ты живёшь, будто отрекаешься от этого, прячешься за кипами бумаг, но всё равно ищешь тот же адреналин, ту же остроту власти в каждом деле, в каждом выстреле, в каждом споре. Ты скучаешь, Валерия. И эта скука тебя убивает. Сама же говорила.

Валерия чуть нахмурилась. Это было слишком точное попадание. Последние месяцы она чувствовала себя загнанной в золотую клетку респектабельности.

— И что, по-твоему, я должна делать? Вернуться домой и сдаться? Принять тот путь, который мне предначертан?

— Нет. — Он покачал головой. — Быть собой. Здесь. Со мной. Перестать тратить свой талант на спасение мелких мошек.

Она отставила чашку, звук фарфора о дерево был единственным нарушителем тишины. Скрестив руки на груди, она приняла защитную, но заинтересованную позу.

— Звучит как шутка, Энгель. Или как очень плохая попытка вербовки.

— Совсем нет. — Виктор говорил спокойно, почти ласково, но в этом тоне чувствовалась опасная, неоспоримая уверенность. Он знал, что она уже на крючке. — У таких, как ты, нет середины. Или всё, или ничего. Ты можешь притворяться кем угодно — юристом, благородной спасительницей, но я вижу: тебе нужен огонь. Контроль. Адреналин, который не даёт тебе заснуть.

Он сделал паузу, его взгляд скользнул по её лицу, задерживаясь на губах.

— А я могу это дать. И даже больше. Я могу дать тебе поле для игры, достойное твоего интеллекта.

Девушка рассмеялась, но смех получился сухим, с оттенком нервозности, который она не могла скрыть.

— И как же, интересно? Женщина в юбке, командующая вашей шайкой? Я не полевой игрок, Энгель.

— Женщина, которая будет моей половиной. — Он приблизился настолько, что она уловила запах его парфюма — сандал и ветивер, пряный, с лёгкой горечью дорогого табака. — Днём — адвокат, примерная гражданка, победительница в суде. Твоя репутация — наш щит. Ночью — стратег. Холодный мозг, которому я доверяю больше, чем любому из своих людей. Ты видишь ходы, которые для них невидимы.

Она прищурилась, будто оценивая не его слова, а скрытую за ними цену.

— С чего такая щедрость, Энгель? Ты не из тех, кто разбрасывается властью. Очередная попытка флирта?

Он усмехнулся. — С того, что я не предлагаю это из жалости. Я знаю таких женщин. Сильных, опасных. Женщин, которые умеют держать в руках не только бокал шампанского, но и судьбу целой организации.

— Моих родственниц? — уточнила она, и в её голосе прозвучала сталь.

— Да. — Он не отвёл взгляда. — Слава твоей семьи живёт даже здесь, за океаном. Андрес — не просто фамилия. Это легенда. Легенда о том, как нужно брать то, что принадлежит тебе по праву.

Валерия не ответила сразу. Только опустила глаза, поводя пальцем по краю чашки, словно пытаясь найти трещину в глазури. Признание Энгеля было мощным ударом. Он не просто хотел её использовать; он видел её насквозь.

— Знаешь, что самое ироничное? — прошептала она, её голос стал тише, интимнее. — Моя мать, наверное, сочла бы тебя достойным союзником. Она всегда говорила, что только сильные могут понять сильных.

— А ты?

Она взглянула на него, улыбнувшись уголком губ — улыбка была хищной, едва заметной.

— Пока думаю, что ты слишком самоуверенный.

Виктор тихо рассмеялся, звук был глубоким и низким.

— И всё же ты слушаешь. И это главное.

— Потому что интересно. — Она чуть подалась вперёд, медленно, принимая его игру. — Ты хочешь, чтобы я работала на вас.

— Не на меня, — поправил он мягко. — Со мной. Разница колоссальна.

Её пальцы барабанили по столу, отсчитывая невидимый ритм. Она молчала. И в этой паузе он понял, что она уже приняла решение — просто ещё не призналась себе. Она взвешивала риски и награды, и награда в виде возвращения к себе настоящей перевешивала всё.

Он наклонился ближе, и их взгляды встретились.

— Днём — адвокат. Ночью — советник. Партнёрство, змейка. — Он использовал её второе, тайное имя, которое знали лишь самые близкие в семье. — Или, если хочешь, союз равных.

— А мои “ребята”? — спросила она, сдерживая улыбку, имея в виду тех, кому она помогала, негласно, в обход закона. — Те, что по ночам творят чудеса в подворотнях?

— Они мои люди, — спокойно ответил Виктор. — Ты помогала им, не зная, что помогала мне. Они уже давно тебя уважают. Просто теперь узнают, кто ты есть на самом деле.

Тишина снова. Долгая, насыщенная воздухом и огнём. Наконец, Валерия откинулась на спинку стула, устало прикрыла глаза, будто взвешивая мир, который она собиралась перевернуть.

А потом вдруг — короткий, уверенный кивок.

— Ладно. Соглашусь. Но только потому, что мне скучно. И потому что я устала притворяться.

Он усмехнулся, чувствуя, как внутри у него вспыхивает пламя, похожее на облегчение и желание одновременно.

— Скука — самая опасная причина, Андрес. Она рушит границы и сжигает мосты.

Она подняла взгляд — и на миг в её глазах зажёгся тот самый огонь, что когда-то заставлял дрожать старших боссов Европы. Это был не просто огонь, это была чистая, холодная стратегия.

— Вот и посмотрим, кого она разрушит первой — тебя или меня.

Он улыбнулся, его лицо смягчилось, но глаза остались стальными.

— Тебя, Валерия, невозможно разрушить. Можно только держать рядом.

— Или сгореть, — парировала она. Она поднялась, обошла стол, остановилась у него за спиной, её тень легла на его плечо. — Ты ведь знаешь, Энгель… у Андрес нет привычки делить власть. Мы её забираем.

Он чуть повернул голову, поймал её руку, которая лежала на спинке его кресла, и поцеловал костяшки пальцев, задерживая дыхание.

— Тогда придётся делить огонь.

Глава 26

Нью-Йорк к ночи расцветал так, как умел только он — золотом неона, россыпью фар и мягким звуком джаза, доносившимся из ресторанов. Для Виктора этот город был полем битвы. Для Лилит — ареной.

И оба слишком привыкли побеждать.

Когда он предложил ей сыграть супружескую пару — она чуть не поперхнулась кофе. Это было слишком абсурдно, слишком интимно, слишком опасно.

— Прости, что ты сказал? — её голос был ровный, но глаза прищурились так, что Виктору стало весело. Он обожал эту её реакцию — смесь недоверия и вызова.

— Супружескую пару, — спокойно повторил он, опершись на спинку кресла. — Идеальная легенда. Мы выезжаем на сделку под прикрытием. Если кто-то спросит, кем ты мне приходишься, я ведь не скажу “адвокат с дурным характером”.

— С дурным характером? — фыркнула она. — Ах, мило.

— Ты хочешь, чтобы я сказал “невыносимо красивая, умная и опасная женщина, которую я хочу”?

— Энгель! — Она попыталась сохранить строгость, но в её голосе уже звенела улыбка.

Он лишь усмехнулся.

— Ну а что? Мне