Хрустальная ложь - М. Эль

Лилит закатила глаза, но не смогла скрыть лёгкий румянец, который всегда выдавал её.

— Только попробуй переиграть — и я тебя прибью.

— Звучит как обеты на свадьбе, змейка.

Это началось с одной глупой операции — по его словам, «ничего сложного, просто немного театра». Он назвал это "социальным маневром", а она — "абсолютной клоунадой".

А вышло так, что Валерия Андрес — женщина, для которой слово «контроль» было почти религией, чья жизнь была расписана по минутам и чьи эмоции были заперты за семью замками — оказалась на вечере под руку с мужчиной, который сам был воплощением хаоса, завернутого в дорогой итальянский шелк.

Она стояла перед зеркалом в его пентхаусе, критически осматривая себя. Черное платье было вызовом, нарушением её собственных правил.

— И напомни, — холодно произнесла она, застёгивая тонкий бриллиантовый браслет на запястье, — зачем мне изображать твою жену? Почему нельзя было использовать кого-то из твоих… актрис?

Виктор, в идеально подогнанном смокинге, который сидел на нем как вторая кожа, лениво поправил галстук-бабочку, не отрывая взгляда от её отражения.

— Потому что на приёме не пускают одиночек. А мне нужна не просто спутница. Мне нужна женщина, кого все бы при первом взгляде смогли назвать моей. С острым языком, которая знает, как вести себя в высшем свете, и лицом, которое заставляет мужчин терять самообладание.

— Ну и правила у вас в Америке. Моя мать и бабушка управляли кланом и без пары. Лицо, говоришь? — приподняла Лилит бровь, поворачиваясь к нему. — Тогда бери манекен. Он будет молчалив и послушен.

Виктор усмехнулся, подходя ближе, чтобы поправить воротник её платья. Его пальцы едва коснулись её кожи.

— Манекены не умеют стрелять, когда всё идёт к чёрту. А я знаю, что ты умеешь. И я знаю, что ты не дрогнешь.

Девушка закатила глаза, но через час уже шла рядом с ним к заведению — хищно красивая, в черном платье, подчеркивающем каждое движение. Её присутствие было подобно вспышке, мгновенно притягивающей взгляды.

Виктор держал её за талию чуть крепче, чем требовалось для правдоподобия. Это было не просто прикосновение, это было утверждение права собственности, которое он не имел, но которое с удовольствием демонстрировал.

— Расслабься, дорогая, — шепнул он у самого уха, склонившись, чтобы создать иллюзию нежности. Его дыхание опалило её кожу. — Ты же моя жена.

— Только попробуй это повторить ещё раз, Энгель, — ответила она тихо, не улыбаясь, её голос был похож на шелест льда. — И я стану вдовой до того, как мы допьём этот отвратительный шампанский брют.

Их флирт был оголённый, острый, как лезвие. Он был публичным спектаклем, но для них двоих — личной дуэлью.

В зале старинного отеля «DeLacroix» сияли люстры, отражаясь в бокалах шампанского и бриллиантах женских украшений. Гул голосов смешивался с музыкой старого джаза. Воздух был густ от сигарного дыма, дорогих духов и притворных улыбок.

На входе, как всегда, толпились люди — политики, бизнесмены, подпольные дельцы в дорогих костюмах, а также те, кто умел прятать клыки под маской благопристойности.

Всё шло по плану. До тех пор, пока в дверях не появилась она.

Лилит — или, для этих стен, миссис Энгель.

Платье глубокого чёрного цвета, с открытой спиной, мерцало в свете, словно ночное море. Волосы — волной на плечах, губы — оттенка старого вина.

Каждый шаг — уверенный, звучный, отточенный, будто под ритм невидимого танго.

Виктор не знал, что именно было опаснее: её взгляд, полный вызова, или то, как в одно мгновение замолк зал, словно мир сделал вдох, пораженный её появлением.

Он встретил её у входа, в идеально подогнанном костюме, но с тем самым ленивым выражением, от которого у неё сжималось сердце и хотелось одновременно ударить и поцеловать.

— Господи, ты могла бы не выглядеть так, будто хочешь меня убить, — прошептал он, касаясь её талии.

— Я хочу тебя убить, — ответила она сквозь зубы, но не отстранилась.

Пальцы его легли ей на поясницу — не властно, а естественно, словно она всегда принадлежала ему.

Он наклонился к уху:

— Расслабься, госпожа Энгель. Сейчас ты — моя жена.

— Даже в шутку не говори так, — пробормотала она, чувствуя, как его горячее дыхание щекочет шею.

— Почему? — он чуть улыбнулся. — Потому что слишком хорошо звучит?

Музыка усилилась, публика заметила их.

Гул шёпотов прошёл по залу, словно лёгкий ток.

Кто-то узнал Виктора — имя, которое в Нью-Йорке шептали вполголоса, как имя бога и дьявола одновременно.

Но никто не знал, что у него есть жена.

— Господи, кто это с Энгелем?

— Не может быть… У него кто-то есть?

Она держалась, как королева. Даже рядом с ним.

Особенно рядом с ним.

Виктор представил её как «свою супругу».

Ровным, спокойным голосом, будто всегда так было, будто это не новость, а давно установленный факт.

— Моя прекрасная жена, Лилит.

И зал — замер.

Каждый из мужчин подался вперёд, каждая женщина — смерила её взглядом, полным зависти и любопытства. Она улыбалась. Улыбка — изящная, уверенная, с той самой тенью, что может свести с ума любого.

Лилит знала, что делает.

Он склонился к ней ближе, его дыхание коснулось её шеи.

— Ты сегодня ослепительна.

— Я всегда ослепительна, просто обычно ты слишком занят, чтобы это заметить.

— Я был занят тем, чтобы не сойти с ума от тебя.

— Поздно, — прошептала она, — ты уже сошёл.

Он клал руку на её талию, она касалась его плеча, смеялась в нужные моменты, демонстрируя идеальную супружескую гармонию.

Весь вечер они играли роли — слишком убедительно, чтобы не поверить. Он шептал ей на ухо, касаясь губами её щеки, обсуждая геополитику и контрабандные маршруты под видом обсуждения меню.

Лилит в ответ подыгрывала с идеальной холодностью, её медовые глаза смотрели на него с вызовом, будто дразня: «Ты думаешь, контролируешь меня? Ошибаешься. Я здесь, потому что я этого хочу».

Когда они стояли в углу, наблюдая за ключевыми фигурами, Валерия вдруг почувствовала, как его рука скользнула чуть ниже по её спине, и его пальцы сжали её талию.

— Ты выглядишь так, будто готова взорвать этот приём, — прошептал он.

— Я выгляжу так, будто готова взорвать тебя, — парировала она, но её голос был чуть хриплым.

— Отлично. Продолжай улыбаться, моя красавица. На нас смотрят.

Лилит улыбнулась. Улыбка была безупречной, но в ней не было ни капли тепла. Это была улыбка хищницы, которая только что выбрала свою жертву. И Виктор Энгель прекрасно понимал, что жертвой может оказаться он сам.