Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

— Я не понимаю вас, Черчилль, — надменно произнес он. — Имя этой презренной особы не должно упоминаться в нашем разговоре, она не стоит нашего внимания. Если вы — мой верный слуга, забудьте об этой бессовестной кокетке.

— Ваше величество, я имел случай познакомиться с леди Уинтворт в бытность ее фрейлиной вашей высокочтимой супруги Марии Моденской, — не отступал герцог Мальборо. — Сегодня я услышал, что ее собираются судить за государственную измену. Но, ваше величество! С первого взгляда видно, что Мейбелл Уинтворт скорее юная дурочка, чем опасная заговорщица; самое большее, что она заслуживает за свои прегрешения, так это хорошей порки, а не смертной казни. Если вы казните Мейбелл Уинтворт, то вы можете еще больше восстановить против себя своих подданных.

— Признайтесь, Черчилль, вы просто влюблены в эту негодницу, и вас не останавливает даже то, что Мейбелл Уинтворт — это моя женщина! — вскричал, более не сдерживаясь, король Яков. В своем огромном черном парике с обозленным лицом при свете одинокой свечи он напомнил герцогу Мальборо пугающее изображение черта, которое иногда рисовали на игральных картах. Но Джон Черчилль твердо намеревался отстоять жизнь любимой девушки, и он произнес просительным тоном:

— Увы, ваше величество, я действительно питаю постыдную слабость к леди Мейбелл. И если моя верная служба вам имеет какое-то значение, отдайте ее мне, если она недостойна вашего величества.

Яков Второй онемел от дерзкой просьбы своего главнокомандующего, которого он до сих пор ставил немногим выше, чем лакея. Но сейчас герцог Мальборо был слишком важен для него, чтобы ссориться с ним. Гнев и благоразумие несколько минут боролись в душе короля, и герцог Мальборо тревожно ждал решения своего господина. Наконец Яков Второй утомленно откинулся на спинку своего кресла и нехотя произнес:

— Жизнь этой девицы отныне в ваших руках, Джон. Разгромите войско Вильгельма Оранского, и потаскушка Уинтворт отправится согревать вашу постель. А пока она побудет под моим присмотром.

Герцог Мальборо бросился на колени с изъявлениями благодарности королю, но Яков Второй нетерпеливым жестом прервал его словесные излияния. Всякое упоминание об Мейбелл безмерно тяготило его. Король предпочел сменить тему разговора и обсудил с Джоном Черчиллем план дальнейшей военной кампании. Утром герцог Мальборо согласно этому плану отправился в армию, чтобы вести ее дальше в Девоншир, а король остался в состоянии душевного беспокойства.

Чем больше Яков Второй думал о сделке, заключенной им с герцогом Мальборо, тем больше испытывал недовольство собою и принятым решением. Подлая обманщица могла уйти безнаказанной от него, что очень не нравилось королю. Это была совершенно смехотворная кара для нее — постельные утехи с галантным и привлекательным Джоном Черчиллем. После очередного приступа гнева, Яков снова решил предать Мейбелл суду за государственную измену. А если герцог Мальборо разгромит Вильгельма Оранского, то к его услугам будут лучшие куртизанки Европы и он будет вознагражден новыми почестями.

Приняв такое решение, король отдал приказ судьям, имеющимся в Солсбери срочно провести заседание суда над изменниками.

Суд состоялся в Малсбери-хаусе в его мрачном зале тринадцатого века, отделанного темным камнем. Узкие стрельчатые окна зала пропускали мало света, и даже днем в нем горели свечи. Судебный пристав привел обвиняемую леди Уинтворт и велел ей сесть на скамью подсудимых, поставленную у ног судей. Выше судейских кресел находился королевский трон под большим балдахином золотистого цвета — в начале судебного заседания он пустовал. Вместе с Мейбелл судили еще двоих несчастных, попавших в жернова королевского правосудия. У вдовы Элизабет Хайт убили единственного сына-повстанца, и она вне себя от горя во всеуслышание проклинала драгун и королевскую власть. Незадачливый фермер Дэвид Гембл попался на том, что поставлял продовольствие людям графа Кэррингтона. К слову, немало фермеров сочувствовало повстанцам. Они часто и открыто помогали им своими запасами, но в назидание другим власти решили наказать именно Гембла.

С делом простолюдинов разобрались быстро. За неполный час их осудили и приговорили к виселице. Когда растерянного фермера и непрерывно плачущую осиротевшую мать увели, судьи принялись за Мейбелл. На заседании председательствовал судья Джон Аллен, не знающий жалости и ни разу не проявивший сочувствия к подсудимым, которые имели несчастье попасть под его судебное разбирательство. Он был достойным приемником кровавого палача сторонников Монмута Джеффриса и готовился слепо выполнить волю короля.

К тому же, в зале судебного заседания появился Яков Второй, и дрожащая от страха Мейбелл поняла, что теперь нет никакой надежды на то, что к ней проявят снисходительность. Даже если коллеги судьи Аллена найдут смягчающие обстоятельства в ее деле, гнетущее присутствие мстительного монарха не даст им проявить ни малейшей толики милосердия.

Королевский прокурор огласил довольно внушительный список обвинений, предъявляемых леди Уинтворт. В их число входили «пособничество главарю мятежа лорду Альфреду Эшби, графу Кэррингтону», «организация побега названного мятежника», «злоумышленное соблазнение короля», «оставление королевского двора без разрешения его величества» и даже «участие в заговоре протестантов с целью свержения законной королевской власти». Были опрошены свидетели, которые видели ее рядом с графом Кэррингтоном в Уилтоне. Когда для допроса была вызвана сама молодая девушка, она не стала отрицать предъявленные ей обвинения, поскольку почти все они были правдой, и иное поведение могло повлечь применение к ней жестоких пыток, которых бы она не выдержала. Со стороны Мейбелл очень напоминала маленькую испуганную мышку, находящуюся в окружении алчных котов, жаждущих ее гибели. Она умоляла своих судей проявить к ней снисходительность, ссылалась на свою молодость, но приговор ей был однозначным — смертная казнь через отсечение головы. Правда, Джон Аллен невольно проявил оплошность, вспомнив, что по закону приговоренную к смерти женщину полагается обследовать на предмет беременности. Будущая мать не избавлялась от наказания, но ее казнь отсрочивалась до тех пор, пока она не произведет на свет ребенка.

Король Яков метнул недовольный взгляд на судью, так некстати вспомнившего об этом законе, но он не посмел что-либо возразить против соблюдения законной процедуры. Мейбелл увели в крохотную комнатушку рядом с залом судебного заседания, и тюремная надзирательница Дорис обследовала ее живот. Мейбелл понимала, что у нее неоткуда взяться ребенку — она только один раз провела ночь с Альфредом Эшби после чего у нее пошли месячные, но она молилась богу, чтобы у нее обнаружился хотя бы один обманчивый признак беременности, что помогло бы ей выиграть время и, возможно, спастись. Дорис медленно и тщательно осматривала девушку. Она невольно внушала ей симпатию, и Дорис хотелось искренне помочь ей. Но все было тщетно, живот Мейбелл был