Восьмая наложница - Юлия Владимировна Буланова

Двое гвардейцев притащили упирающуюся женщину и поставили её на колени в центре зала.

— Императора ушел из жизни не потому что его призвала в свои небесные чертоги Алая Богиня, — сказал Киан, поднимаясь. — Для того чтобы возвести на трон своего недостойного сына, Эшира Сян, воспользовалась безграничным доверием императорской семьи и отравила своего господина. Она сделала это потому что её ослепила алчность и жажда власти. Потому что ей хотелось быстрее занять трон Императрицы. Своим поступком она презрела все божественные и человеческие законы. Такому не может быть прощения!

Со своего трона, расположенного по левую руку от Джиндзиро, медленно встала я. Поправила тяжелую парчовую юбку и построила максимально сострадательную мордочку:

— Сестра Сян, если ты виновата, покайся. И тогда я смогу умолять нашего справедливого Императора проявить милосердие. Если же невиновна, если не замышляла зла, не бойся сказать об этом. Поклянись именем Богини, что станешь говорить правду.

Да, это было театрализованное представление, а не настоящий суд. Но что поделаешь? Сейчас Джин должен показать силу и реальную власть. А так же то, что лгать ему опасно для жизни. Конечно, среди чиновников много честных и порядочных людей. Но хватает и тех, кто ради набивания собственного кармана готов лгать, изворачиваться и подставлять окружающих. Вот их мой сын и хочет напугать. Сян, если можно так сказать, просто, не повезло. Хотя, с другой стороны, кто ее просил травить Исао?

— Я клянусь именем Алой Богини, что стану говорить правду, — попалась на крючок женщина. Она думала, что без труда солжет. Как всегда. Такие клятвы давно не вызывают страха у людей. Ведь Богиня спала, а ее Хранитель был занят тем, что пытался удержать этот мир на грани пропасти. Ему было не до клятвопреступников. — Я не понимаю, отчего принц Киан обвиняет меня в столь страшном преступлении. Мой господин, ушедший к предкам был тяжело болен. Я же верно служила ему до его последнего вдоха, стараясь облегчить его страдания!

— Сестра, поклянись, что не давала господину яда, — осторожно подталкиваю её к явной лжи. Ведь пока сказанное ей было правдой.

— У нас есть доказательства. В покоях этой женщины был найден яд, остатки которого были на пиале из которой пил мой несчастный брат! — вмешивается, «пылающий» праведным гневом Киан.

— Я клянусь, что невиновна и не давала моему господину яда, — высокомерно произнесла Сян и мышеловка захлопнулась.

Женщина побледнела, захрипела, закашлялась.

Не прошло и минуты, как она захлебнулась кровью.

В зале повисла мертвая тишина.

Люди боялись дышать.

— Лгать, прикрываясь именем Богини — тяжкий грех, — произнёс молодой Император печально. — За это человека ждёт ужасная кара. Надеюсь, в следующей своей жизни эта заблудшая душа станет хорошим человеком и сможет искупить всё то зло, что она сотворила. Убрать тело и сжечь за пределами Золотого Города без молитв и подношений. Привести следующую подсудимую.

Бледную испуганную Шанэ поставили на колени прямо в лужу крови, оставшуюся от Сян. И начался второй акт этого спектакля.

— Я обвиняю эту женщину, — голос Киана был хриплым, словно произошедшее до сих пор причиняло ему боль. — В том, что она из зависти убила мою наложницу Лиари и моего ребенка, которого та носила.

— Сестра, — моя улыбка напоминала сахарный сироп. — Прошу тебя скажи правду. Поклянись, что не делала этого. Ведь разве могла первая наложница Императора совершить такое злодеяние?

Шанэ решира поиграть в молчанку. Да, только, кто ей даст изображать оскорбленную невинность?

— Хасэгава Шанэ, — голос Джина был холоднее зимней стужи. — Вам надлежит ответить на обвинение. Это мой приказ.

— Я не хотела убивать, — женщина затравлено оглянулась и почти шепотом произнесла. — Это вышло случайно. Клянусь именем Богини. Я плечом оттолкнула её со своего пути, когда она не уступила мне дорогу. Но упала Лиари не из-за этого, а потому что наступила на свой подол. Когда это случилось, я была на пять ступеней ниже. В произошедшем нет моей вины.

Я ждала повторения недавней сцены, но ничего не произошло.

Шанэ закашлялась, но, скорее, от волнения. Не было крови, удушья, конвульсий. А это значило, что сказанное — правда. Я бросила осторожный взгляд на Киана. Он стоял ровно, а на лице застыла бесстрастная маска.

— Обвинение в преднамеренном убийстве наложницы принца Киана снято, — бесстрастно объявил Император. — Хасэгава Шанэ, я даю тебе выбор. Ты можешь не отвечать на мой следующий вопрос, а тихо удалиться во дворец Слёз и никогда не покидать его стен. Или получить свободу, если за тобой нет вины. Но помни: наказание Богини за ложь не заставит себя ждать. Ты пыталась убить меня или мою мать?

— Я бездействовала, — ответила женщина, сминая в руках подол своего платья, испачканного чужой кровью. Красное на лиловом. Почти красиво. — Подозревала о том, что это замыслили другие. У меня не было доказательств. Но я их и не искала. Мне нужно было думать о моём принце. Клянусь именем Богини. Я не пыталась убить вас, мой Император, или вашу мать.

— Вы свободны, — сказал Джиндзиро немного удивлённо. Мы все привыкли видеть в Шанэ злодейку. А выходит: она — жертва. Первая жертва в прошлом поколении. Такая же, как многие до неё. — Можете остаться в Золотом Городе. Можете уйти. И вернуться, если того пожелаете.

Глава 53

Шанэ расплакалась. И я не знаю, чего было больше в тех слезах: боли, разочарования или облегчения. Из толпы выступил мужчина средних лет в котором я узнавала младшего брата Шанэ. Он подхватил её на руки, славно ребенка и унёс из зала.

И лишь спустя много времени я узнала, что наследник рода Хасэгава выдержал настоящий бой со своим отцом и дедом. Старики считали, что место вдовствующей наложницы — дворец Слёз. И казалось бы, они богаты. Им комнаты в своём доме жаль? Или еды? Платьев у Шанэ столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит.

Но, как мне кажется, дело в другом. Эти люди умеют воспринимать женщину лишь как функцию. Вести хозяйство. Рожать и растить детей. Заботиться об удобстве мужа.

Если данная функция тобой исполнена, то общество будет к тебе благосклонно.

Если же ты со своей ролью не справилась, на снисхождение рассчитывать