Хрустальная ложь - М. Эль

и решительным щелчком запустила видеозвонок. Экран засветился, и почти сразу на нем появилось его лицо — слегка уставшее, с тенью бессонной ночи под глазами, но такое родное.

— Bonjour, ma belle, — произнёс он с лёгкой улыбкой, его голос звучал чуть хрипло от недосыпа.

— Опять по-французски, — фыркнула Валерия, но уголки её губ дрогнули в ответной улыбке. — Ты же знаешь, что я половину не понимаю.

— Именно поэтому и говорю, — парировал он. — Чтобы ты не ругалась сразу.

— А потом переводишь так, что я всё равно злюсь.

— Это называется талант, Змейка, — его улыбка стала шире, глаза лукаво блеснули.

Она усмехнулась, наливая кофе. Камера поймала солнечный свет, пробивающийся сквозь кухонное окно — он ласково коснулся её щеки, заставив Виктора чуть прикусить губу, словно он мог почувствовать это тепло на расстоянии.

— У тебя утро, у меня ночь, — сказал Виктор, откинувшись на кресло где-то в гостиничном номере. За его спиной виднелись огромные окна с панорамным видом на огни Лос-Анджелеса. — Мир несправедлив.

— Мир вообще несправедлив, — ответила Валерия, делая глоток. — Но кофе справедлив всегда. — Она нахмурилась. — Хотя… твой лучше.

— Запиши, пожалуйста, это признание на камеру, — усмехнулся он. — Я буду пересматривать в минуты отчаяния.

— Можешь даже распечатать, — поддела девушка, откусывая тост. — А теперь рассказывай, как твои дела, мистер Энгель. Очередной город, очередные контракты, очередные люди, которые тебя бесят?

— Всё как обычно, — пожал плечами он. — Кроме того, что без тебя кофе безвкусный. И сигары — тоже.

Валерия опустила взгляд, пытаясь спрятать улыбку, но он заметил.

— Перестань говорить такие вещи.

— Какие?

— Те, что заставляют меня скучать.

На секунду между ними повисла тишина. Та самая, не неловкая, а спокойная. Тишина, в которой даже дыхание другого слышалось слишком отчётливо, проникая сквозь тысячи километров.

— Ты знала, что, когда ты молчишь, я всё равно чувствую, что ты рядом? — произнёс он тихо, его голос стал чуть глубже.

— Виктор…

— Что?

— Ты стал слишком романтичным.

— Это потому что я слишком долго живу рядом с тобой. Ты заразная.

Она рассмеялась. Настоящим, лёгким смехом, который, казалось, пробил холод утреннего воздуха, наполняя его теплом.

Вечером, когда солнце уже утонуло за горизонтом, Валерия сидела на своём балконе. На коленях — ноутбук, рядом — бутылка вина, пачка сигарет и ветер, который разносил по городу запах приближающегося дождя. Она снова включила видеозвонок, и Виктор ответил почти сразу. Теперь он стоял на террасе своего отеля, в расстегнутой белой рубашке с закатанными рукавами. У него тоже в руке — сигарета, а на столике рядом — бокал виски.

— У нас одинаковая терапия, — заметил он, увидев её.

— У нас одинаковые нервы, — поправила она, делая затяжку. — Что там у тебя?

— Тишина. И город, который слишком громкий без тебя.

— Тебе бы романы писать, — усмехнулась она, выпуская кольца дыма.

— Только если ты будешь музой.

— Виктор, перестань.

— А если не хочу?

Валерия закатила глаза, но в её жесте не было раздражения. Дым обвил её лицо, и он на экране увидел, как она щурится, глядя в сторону, будто вглядывается в тот же самый горизонт, что и он — только за тысячи километров.

— Помнишь, как ты говорила, что свобода для тебя дороже всего? — спросил он вдруг, нарушая тишину.

— Помню.

— Так вот, я понял — свобода — это не убегать. Это знать, что есть место, куда хочется возвращаться.

Она долго молчала, переваривая его слова. А потом тихо сказала:

— Виктор… ты сейчас опасно близок к тому, чтобы я тебе поверила.

— Значит, не всё потеряно, — в его улыбке на этот раз не было ни игры, ни ухмылки. Просто тёплая, искренняя улыбка, наполненная надеждой, когда он глядел в экран, где она сидела босиком, с бокалом вина и сигаретой, и впервые за долгое время выглядела не как адвокат, не как глава клана, не как легенда, а просто как женщина, которая постепенно открывает своё сердце.

— Хочешь, завтра полечу к тебе? — спросил он, и в его голосе прозвучало предложение, которое могло изменить всё.

— Даже не думай, — строго сказала она, но в глазах уже плясали искорки. — Работай, Виктор.

— Ты только что назвала меня по имени. Добровольно, — его голос наполнился торжеством.

— Замолчи.

— Нет, подожди, — сказал он, его смех достиг её сквозь расстояние. — Хочу зафиксировать этот исторический момент.

«Ничего не значит». Это заклинание, повторяемое ею, казалось, висело в воздухе между ними, но с каждым днём становилось всё более хрупким, словно тонкое стекло, готовое разбиться от малейшего прикосновения искреннего чувства. Взаимное притяжение, игривые подколки, нечаянные прикосновения — всё это месяцами строило невидимый мост, который теперь, казалось, был готов выдержать самые тяжёлые признания.

Валерия не сдержала смеха. Заливистый, непринужденный смех вырвался из её груди, словно весенний ручей, пробивающийся сквозь лёд. Он был таким искренним, таким живым, что Виктор замер, поймав каждый звук. Он смотрел на неё, её лицо, освещённое экраном ноутбука, как будто это был самый драгоценный звук на свете, музыка, которую он искал всю свою жизнь и, наконец, нашёл. Её смех звучал в его ушах, вытесняя все остальные шумы мира, становясь единственным, что имело значение.

Почти полночь. Полночь, растаявшая в проводах и километрах, разделявших их города. Они всё ещё были на связи, их лица светились на экранах ноутбуков, но они молчали. Это было то комфортное, понимающее молчание, которое не требовало слов, язык, доступный только им двоим. Каждый в своём городе, он и она, слушали звуки улиц — отдалённый вой сирен, гудки машин, шелест ветра в деревьях.

Она лежала на диване в своем доме, закутавшись в плед, её комната была наполнена мягким светом ночника. Экран ноутбука покоился на её груди, отражая блики в глазах. Он же сидел у окна в своей статусной квартире, в кресле, глядя на город, который внизу дышал миллионами огней. В его руке небрежно покачивался бокал виски, янтарная жидкость мерцала в полумраке.

Иногда тишину нарушали короткие фразы, брошенные им, словно камешки в воду.

— Устал, — его голос был низким, в нём слышалась редкая для него нотка уязвимости.

— Засыпай, — отвечала она, её голос был мягким, но в нём чувствовалась уверенность.

— А если приснишься? — его губы тронула лёгкая улыбка.

— Тогда тебе повезло, — её ответ был мгновенным, исполненный той самой самоиронии и внутренней силы, которая так его завораживала.

Виктор усмехнулся.

— Ты даже во сне командуешь.

— Кто-то должен, — она легко парировала, и в её голосе звучал игривый вызов.

Наступила пауза, наполненная только звуками ночных городов. Он сделал глоток виски, его взгляд блуждал по стеклам панорамных окон, по танцующим внизу огням.