Сокол-корабль - Вячеслав Александрович Овсянников

«У моего родимого дитятки

Была меточка родимая

На его на правой на ноженьке».

Показал Добрыня матушке ту меточку,

Признала его родимая матушка,

Говорила она тут Добрынюшке:

«Распекло у нас солнце красное,

Закатается у нас светел месяц,

Твоя-то хозяйка замуж пошла».

Брал Добрынюшка платье скоморошеское,

Брал гусельки звончатые,

Накрутился молодец скоморошиной,

Пошел он ко князю Владимиру на почестен пир.

Приходил в палаты белокаменные,

Крест кладет по-писа́ному,

Поклон ведет по-ученому,

На все на четыре стороны,

Солнышку Владимиру в особину:

«Здравствуй, солнышко Владимир стольнокиевский!

Скажи, где есть наше место скоморошское?»

Говорил ему Владимир стольнокиевский:

«Ай ты гой еси, удалый скоморошина,

Ваше место скоморошское

На той на печке на муравленой».

Вскочил Добрынюшка на ту печку муравленую,

Натягивал струночки золоченые,

Начал он по струночкам похаживать,

Начал голосом поваживать:

«Ох вы, гусли мои, гуслицы,

Гусли мои звончатые!

Вы лежали со ряду шесть лет,

А еще лежали шесть лет,

На тринадцатом году играть стали!»

Уж он песни ведет от Царя-града,

А припевочки ведет от Нова-града.

Тут все на пиру игры заслушалися,

Все на пиру призамолкнули,

Сами говорят таково слово:

«Этакой игры на свете не слыхано,

На белом не видано».

Говорит тут Владимир стольнокиевский:

«Ай ты гой еси, удалый скоморошина!

Не твое место сидеть на печке муравленой,

За твою игру за великую

Садись-ка с нами за белодубов стол.

Хочешь, садись ты подле меня,

Хочешь, садись супротив меня.

Без мерушки пей зелена вина,

Без расчету получай золоту казну».

Спустился Добрыня с печи муравленой,

Не сел он подле князя Владимира,

Не сел он супротив князя,

А садился на скамеечку белодубову

Супротив молодой Настасьи Микуличны.

Говорит Добрыня удалый скоморошина:

«Ай же ты, солнышко Владимир-князь!

Благослови налить чару зелена вина».

Дал ему благословение Владимир-князь.

Наливал Добрыня чару зелена вина,

Опустил в чару свой злаче́н перстень,

Подносит чару Настасьюшке Микуличне:

«Ай же ты, молода Настасья Микулична!

Прими-ка сию чару едино́й рукой,

Да выпей-ка всю чару едины́м духом.

Выпьешь до дна – увидишь добра,

А не выпьешь до дна – не видать добра».

Принимала Настасья чару единой рукой,

Выпивала чару единым духом,

Видит в чаре свой злачен перстень,

С Добрынюшкой перстнем тем обручалася.

Сама говорит таково слово:

«Ай же вы, князья и бояре,

Ведь не тот мой муж, что подле меня,

А тот мой муж, что супротив меня».

Тут выскочит Настасья из-за стола белодубова,

Упала Добрыне во резвы ноги:

«Ты прости, прости, Добрынюшка, мою вину.

У нас волос долог, да ум короток.

Нас куда ведут, мы туда идем,

Нас куда везут, мы туда едем».

Говорил Добрыня таковы слова:

«Не диво разуму женскому,

У них волос долог, да ум короток,

А диво крестному братцу Алеше Поповичу,

У жива мужа жену отнять,

А еще диво князю Владимиру,

Что Владимир у жива мужа жену сватает».

Говорит тут Алеша Попович Добрынюшке:

«Ты прости, прости, братец мой названыя,

Прости меня в той вине, в глупости,

Что посидел подле молодой Настасьи Микуличны».

Говорил Добрыня Алешеньке Поповичу:

«А в той вине, братец, тебя Бог простит,

Что посидел ты подле моей Настасьи Микуличны.

А в другой вине, братец, тебя не прощу,

Привозил ты весточку нерадостную,

Что нет жива Добрынюшки Никитича,

Убит лежит во чистом поле,

А тогда-то государыня моя матушка

Жалешенько она по мне плакала,

Слезила она свои очи ясные,

Скорбила свое лицо белое, —

Так вот этой вины, братец, не прощу тебе».

Хватал он Алешу за желты кудри,

Стал по терему Алешеньку потаскивать,

Стал гусельками Алешу поколачивать.

«Ай же ты гой еси, мой названый брат,

Алеша Попович млад!

Здравствуй женивши, да не с кем спать!»

Хотел сказнить ему буйну голову.

Удержал у него саблю острую

Старый казак Илья Муромец:

«Оставь ты, Добрыня, Алешу в живности,

Пригодится еще Алеша на поле,

Хоть он силой-то не силен, да напуском смел.

Разойдитесь вы, братьица, помиритесь-ка».

Отпустил Добрыня Алешу из своих белых рук.

Повесил Алеша буйную головушку:

«Всякий на свете женится,

Да не всякому женитьба удавается».

Взял тут Добрыня Настасью Микуличну

И пошел к государыне родной матушке

К Амелфе Тимофеевне.

Алеша Попович и сестра братьев Петровичей

Старина двадцать седьмая. Два брата-богатыря Петровичи на пиру у князя Владимира хвастают своей сестрой. Алеша Попович им возражает.

Во стольном во городе во Киеве

У ласкова князя у Владимира

Было пированье-почестный пир

На многие князья и бояре,

И русские могучие богатыри.

Красное солнышко на вечере,

Почестный пир навеселе,

Наедалися на пиру, напивалися,

Пьяны-веселы порасхвасталися,

Кто хвастает своим добрым конем,

Кто хвастает силою богатырскою,

Кто хвастает своим теремом высокиим,

Умный хвастает старой матерью,

Глупый хвастает молодой женой.

Владимир-князь у столов похаживает,

С ножки на ножку переступывает,

Сапог о сапог поколачивает,

Белыми руками размахивает,

Золотыми перстнями побрякивает,

Желтыми кудрями потряхивает,

Сам такую речь выговаривает:

«Уж вы гой еси, два брата родимые,

Лука и Матвей, дети Петровичи!

Уж вы что сидите невеселы,

Повеся вы держите буйны головы,

Потупя вы держите очи ясные.

Или нет вам на пиру почести,

Обнесли вас, молодцов, чарою,

Али золота казна у вас потратилася,

Али добры кони приуезжены?»

Говорят два брата, два родимые:

«Ой ты гой еси, солнышко Владимир-князь!

Достало нам на пиру почести,

Не обнесли нас, молодцов, чарою,

Золота казна у нас не потратилася,

Кони добрые не заезжены.

Есть у нас