Наследник богов - Нира Страусс

В конце концов богиня пожаловала Найлу скупой улыбкой. При этом она так сжимала губы, пытаясь эту улыбку сдержать, что они побледнели, сравнявшись оттенком с остальной кожей.

– В тебе нет ничего, что радовало бы мой взор, девочка, но это не значит, что мной движет личная неприязнь. Можешь считать, что это никак не связано с твоей персоной, если тебе от этого легче.

– Хорошо. – Найла кивнула, слегка успокаиваясь. – Так, значит, боги могут отказываться от бессмертия? Я не знала.

Нехбет закрыла глаза и откинулась затылком на спинку трона. С этой высокой прической, одетая в белое, она выглядела как настоящая древнеегипетская царица.

– Можем. Хотя это весьма неприятно и крайне редко случается. Последний из известных мне богов, принявших это решение, так кричал, лишаясь своей ба и могущества, что, говорят, даже Анубис содрогнулся от ужаса. – Она вновь плотно сжала губы. – И ради чего? Шастать, где вздумается, и тащить все, что плохо лежит. Позор.

Оторвав руку от подлокотника и потянув за ней взгляд Найлы, Нехбет принялась почесывать длинными ногтями запястье второй руки. Кожа там была такая прозрачная, что вены проступали под ней, как древесные корни. Но в глаза Найле бросились не они, а въевшийся в кожу чернильный рисунок.

Наконец Нехбет отняла пальцы, и перед Найлой предстал вытатуированный анкх.

Символ вечной жизни. Такой же, как у Геба на шее.

– Отдыхай, девочка. Подозреваю, отдых тебе пригодится.

Такая татуировка есть у всех богов? У Хапи она ничего такого не припоминала – даром что совсем недавно лицезрела бога Нила гораздо подробнее, чем хотелось бы. Выжатая как лимон физически и душевно, поглощенная мыслями об услышанном, Найла улеглась на бок на кушетке. От богини, судя по всему, больше пока никаких пояснений не добьешься, а ей и вправду нужно отключиться от всего, пусть ненадолго.

– Анубис, я так понимаю, по мелочам содрогаться не будет… – пробормотала Найла, возвращаясь к недавнему упоминанию бога смерти.

Богиня медлила с ответом так долго, что ее сухой полушепот Найла услышала уже сквозь сон:

– Молись, чтобы не довелось узнать это слишком скоро.

22

Сверхчеловечески добрый

Как Геб и предполагал, Мин явился, когда по небу вновь заскользила луна. Малышка ур-мау, едва завидев Геба, отпустила руку бога дождей и кинулась обниматься. Геб крепко прижал ее к себе, радуясь тому, что видит девочку вновь – и в добром здравии, – а потом махнул в сторону шатра, сотворенного Нехбет, приглашая Мере со старушкой проследовать туда.

С Мином они встретились за пределами зеленого островка: Геб понимал, что в оазис, от которого разит магией Хапи, тот даже носа не сунет.

– Очень тебе признателен, что позаботился о них. – Геб с благодарностью протянул руку. – Если тебе что-то понадобится – что угодно, – только скажи.

Темные круги под глазами Мина – очень темные и очень заметные – без всяких слов говорили о том, какой ценой дались ему прошедшие часы.

– Оставь благодарности, нам нужно поговорить.

– Я знаю.

Даже эти два слова кипящий от негодования Мин не дослушал.

– Сехмет перешла на этот раз все границы дозволенного. Обратить против нас ушебти?[10] Сроду не видел такого святотатства!

– Да. – Геб протяжно вздохнул и потер затылок в задумчивости.

Он прокручивал в мыслях весь тот бой на острове с тех самых пор, как Хапи спас их из реки. Как же ему хотелось, чтобы глиняные твари, меняющие форму, оказались чем угодно другим, любыми чудовищными созданиями, но не этими… В конце концов он только обругал себя. Как ни противно, придется отказать Сехмет даже в той последней капле совести, которая, как он надеялся, у нее еще оставалась. Потому что, очевидно, Сехмет давно от нее избавилась.

Всякий страх потеряла.

– Она наверняка рассчитывает, что с Великим жезлом ей все станет нипочем, – проговорил Геб удрученно. – Ей все спишется.

– Именно так и будет, если она отхватит себе величайшее могущество, – без обиняков подтвердил Мин. – Даже Осирис не сможет покарать ее за то, что она нарушила покой усопших. Будь она проклята! – Он в ярости топнул ногой. – Даже думать не хочу, сколько несчастных душ она обрекла на муки.

Геб тоже об этом думать не хотел, но подсознание его разрешения не спрашивало.

– А хеху… – начал он неуверенно, не зная, как подступиться к вопросу.

Мин потемнел лицом еще сильнее, и черты его из привлекательных стали отталкивающими. Сейчас в нем с трудом угадывался тот беззаботный гуляка, которого они застукали на горячем в музее. И Геб понимал, что мрачнеет и дурнеет Мин не столько из-за потери сил, сколько из-за отвращения к происшедшему.

– Если хочешь знать, помог ли потоп, то нет, парень, безрезультатно. Пока я спасал ур-мау и жрицу, красные посланцы и ушебти исчезли… А от моей хеху остались только туши. – Он на миг отвел взгляд, и в темных глазах появился несвойственный им влажный блеск. – Я нашел их ниже по реке, куда их вынесло течением.

У Геба сжалось сердце.

– Ты не представляешь, как мне горько. – Он положил руку на плечо Мину. – Уверяю тебя, Ра узнает, что ты приложил все силы, чтобы исполнить обязательство.

Мин не сбросил руку с плеча, но и признательности не выказал. Только челюсти стиснул.

– Очень на это надеюсь, принц богов. Иначе следующими в списке жертв этой психопатки станем мы.

* * *

Найлу разбудил визг. Рывком усевшись, она встревоженно завертела головой в поисках источника звука и не сразу поняла, что это за огромное пространство в окружении белых полотняных стен.

В конце концов до нее донесся смех и звонкий голосок:

– Она теплющая!

Забыв, как дышать, Найла вскочила с кушетки, на которой так и заснула днем, и пулей вылетела из шатра. Шлепая босыми ногами по траве, она мчалась к купели, где покачивались над водой уже две темноволосые головы.

– Мере! – вне себя от счастья воскликнула Найла.

Та обернулась, разгоняя своими лучезарными глазами темноту пустыни.

– Привет! Я тебя сразу хотела разбудить, но Геб не разрешил.

Рядом с девочкой поплавком на воде болтался Хапи (по крайней мере одетый), пристально следя за движениями своей маленькой соседки. Видимо, успели познакомиться, пока Найла спала, потому что Мере вроде бы совершенно не удивлялась ни синей коже бога, ни наличию у него бороды и пухлой женской груди одновременно.

Умай обнаружилась в удобном кресле под финиковой пальмой в нескольких шагах от купели: как всегда, караулит подопечную. Найла поймала взгляд старушки, и та едва заметно кивнула. Найла ответила улыбкой.

Только увидев обеих, она наконец успокоилась. Глядя на них спустя все это время, она чувствовала примерно то же, что после возвращения домой из университета. Душевный покой и тепло.

– Нужно было не слушать его и разбудить. – Найла присела на корточки у края купели. – Нам некогда здесь прохлаждаться.

– Твой отдых не менее важен, чем наше дело, – произнес у нее за спиной Геб. Как, интересно, он успел так незаметно подобраться настолько близко? – И потом, Мере пригрозила водить нас по пустыне до скончания веков, если мы не дадим ей искупаться.

Найла, прищурившись, метнула на девочку укоризненный взгляд, но та лишь расплылась в голливудской улыбке.

– Вот оно, значит, как – путешествовать с детьми, – проворчала она.

Мере показала ей язык и продолжила заплывы вокруг монументальной фигуры Хапи. Найла же, поднявшись, оказалась лицом к лицу с Гебом, который, видимо, тоже успел отдохнуть, поскольку выглядел заметно лучше. А может, за его неизменным жизнерадостным спокойствием просто трудно было разобрать, насколько он на самом деле измотан. Геб заботливо проводил Найлу к шатру и жестом пригласил внутрь.

– Поешь, пожалуйста. – Он практически заставил ее сесть за ломящийся от разных яств стол. – Отправимся в путь, как только все восстановят силы.

Казалось глупым задерживаться ради еды, когда время играет против них, однако Найла понимала, что подкрепиться необходимо, иначе она действительно свалится в обморок. Живот сводило от голода, а когда в следующий раз доведется отдохнуть, неизвестно.

– А где Нехбет?

– Они с Хапи повздорили, Нехбет