Наследник богов - Нира Страусс

от поцелуя. Даже глаза вернули привычный нефритовый оттенок. И ни намека на румянец на щеках. Все боги так умеют или это персональный дар Геба, Найла даже предположить не бралась.

Но ей бы такая способность очень не помешала.

– Хапи, – только и сказал он. И все. Только имя.

Бог Нила, изогнув брови, уставился на друга с любопытством, но потом лишь пожал плечами:

– Славно. Предлагаю сейчас всем поужинать, а потом отправляться в путь. Что скажете?

– Суперкруто! – воскликнула Мере, подпрыгивая на месте.

* * *

Когда они вышли в уади, Найла лично убедилась в том, о чем испокон веков в один голос твердили путешественники: оазисы исчезают прямо на глазах. Пальмы и водопад подернулись рябью, словно экран телевизора при слабом сигнале, и чем дальше они уходили, тем призрачнее становился островок зелени.

Наконец, когда Найла, прошагав изрядный отрезок уади, в очередной раз оглянулась, оазис растаял окончательно. На его месте воцарились прежние пустота и сушь, не оставив даже следа от аромата цветов и свежести воды.

– Он пропал навсегда? – спросила Найла вслух.

– Разве не это в них самое сказочное? – ответил вопросом Хапи.

Найла буркнула что-то невразумительное, не глядя ему в глаза. Она старалась не встречаться взглядом с богом Нила на протяжении всего ужина, потому что под этим взглядом ей становилось неуютно. Гораздо неуютнее, чем в тот момент, когда они с Гебом держались за руки. Вряд ли он осуждает ее за недвусмысленную сцену – Хапи уж точно таким не смутишь, но что-то по поводу увиденного он, безусловно, думает.

Одобряет? Не одобряет? Считает несусветным идиотизмом? Скорее всего последнее. Любому, кто хотя бы в общих чертах знаком с мифологией, предельно ясно: отношения между богами и смертными, какими бы они ни были, долго не продлятся. И забыть об этом может только полный идиот.

Точнее, идиотка.

Вздохнув украдкой, Найла решила больше об этом не думать. Сколько можно казниться за то, что ее потянуло к Гебу? В нем есть все, что ее восхищает в людях, включая тот самый идеализм, который ему так не нравится, и, когда Геб оказался рядом, такой жаркий и близкий, все доводы рассудка стали неважны.

В итоге хорошо, что Хапи их прервал. Вести себя как ни в чем не бывало после несостоявшегося поцелуя Найла еще способна, а вот как она держалась бы, доведи они этот поцелуй до конца, – неизвестно. А сейчас у них есть дела гораздо более важные и неотложные. В том числе то единственное, ради которого бог Геб, собственно, появился в ее жизни.

Потом они встретились с Нехбет там, где уади, сузившись, превращалась в каменистую расщелину. Богиня вновь облачилась в перистый покров, но прическу сменила: теперь волосы были заплетены в десятки тонких косичек, которые, в свою очередь, переплетались между собой, образуя сложный узел.

– Второй раунд, – пробормотал Хапи себе под нос.

Геб двинул его локтем.

Нехбет, демонстративно не обращая внимания на обоих, воззрилась на маленькую Мере в пластиковых солнечных очках, стоявшую рядом со своей очистительницей.

– Это и есть ур-мау, которую вы дожидались? Малышка метр в прыжке? – Зоркие глаза богини смерили обеих. – И кипучая энергия в довесок… А, теперь ясно, зачем очки… Хм-м-м. Убедительно. Понимаю.

Убедительно? Понимаю? Взгляд Найлы напряженно скакал от девочки к богине и обратно. В их планы совершенно не входило открывать Нехбет, что Мере – верховная жрица.

Мере, между тем, совершенно не смутили ни слова Нехбет, ни ее скривившиеся губы. Дождавшись, пока богиня договорит, девочка сама подала голос – очень спокойный и учтивый:

– Мне сообщили, что вы, владычица Пер Ура, поможете нам добраться до следующей нашей цели.

Черные брови богини едва заметно приподнялись, а подбородок чуть опустился. Высшая степень удивления – типичная реакция всякого, кто впервые слышал подобные речи от этой куколки.

– Именно так. И, если ты мне ее назовешь, я укажу вам кратчайший путь.

Мере утвердительно кивнула:

– Нам необходимо увидеться с Баби, богом-бабуином.

Нехбет, Геб и Хапи дружно ахнули, и Мере с Найлой посмотрели на них с испугом. Умай не изменилась в лице.

– Что такое?

– Ты уверена, девочка? – Нехбет шагнула вперед и взяла Мере за плечи, отчего стоящая рядом Умай заметно напряглась. Счастье, что у нее сейчас нет никакой мотыги в руках, подумала Найла. – Абсолютно уверена?

Мере сморщила носик:

– Ну разумеется!

– Капец, трындец и звездец! – выпалил Хапи, принимаясь расхаживать туда-сюда.

От его топота каменные стены расщелины подозрительно задрожали.

– Спокойно, дружище. – Геб перехватил его за руку повыше локтя. – Землетрясения – это по моей части, забыл?

Найла перебрала мысленно то немногое, что она знала о Баби. Бог не сказать чтобы известный, не особо почитаемый, и никаких сведений о храмах, возводимых в его честь, тоже вроде нет. Его связывали с погребальными обрядами, поскольку его имя буквально переводилось как «бабуин», а древние египтяне верили, что в этих обезьянах воплощаются их покойные предки.

А еще он отличался буйным нравом и тем, что…

– Ой, нет! Это же неправда, что он пожирает человеческие внутренности?

– Капец! – снова вскинулся Хапи.

– Скажем так… – Геб, заведя глаза под лоб, подыскивал подходящие слова. – У него есть некоторые… не самые одобряемые в обществе привычки.

– Стало быть, правда. Найла повернулась к Мере и Умай. – Может, вы согласитесь не ходить? Давай ты какую-нибудь записку напишешь или что-нибудь в качестве поручительства…

Девочка, не дослушав, уже мотала головой.

– Вот мое поручительство. – Она сняла очки, демонстрируя свои невозможные глаза. – Никого другого он и близко не подпустит.

Неожиданно для всех Нехбет разразилась страдальческим стоном.

– Будет чудо, если он хоть куда-то нас подпустит, чтобы рассматривать твои глаза, девочка.

23

Тени в вышине

– Знаете, какой во всем этом есть положительный момент? – спросил Хапи с наигранной радостью несколько часов спустя. – Возможно, к нему уже очень давно никто не заглядывал.

– Это положительное? – Нехбет посмотрела на него с откровенным презрением. – Что мы первыми нарушим его покой после нескольких тысячелетий уединения?

– Может, он обрадуется гостям. Я бы обрадовался.

– Непременно ему передам, когда он засядет уплетать твои внутренности.

– Прекратите, пожалуйста, – взмолилась Найла, едва волоча ноги. Руку дернули – это Мере опять остановилась, но Найла только сжала крепче ее ладошку и потянула за собой. – Я готова прошагать еще несколько часов, но, если вы снова заведете эти разговоры, я сброшусь в ближайшую расщелину.

Геб оглянулся обеспокоенно:

– Зачем ты это сделаешь?

– Это фигура речи. Хотя вообще-то такое желание возникает.

Геб, до этого шедший рядом с Нехбет, развернулся и двинулся в обратном направлении. Когда он поравнялся с Найлой, ладошка Мере выскользнула из ее руки, а Геб в два шага вернулся в авангард – с радостно восседающей у него на закорках девочкой.

– Серьезно? Спасаешь ребенка? – фыркнула Найла, скрещивая руки на груди, и покосилась на Умай, которая за все то время, что они пересекали пустыню из конца в конец, не издала ни единого недовольного звука. Даже когда они принялись взбираться на эту гору. – Вас даже не спрашиваю, вы бы наверняка меня сами в пропасть столкнули, чтобы защитить Мере.

Старушка, разумеется, ничего не ответила, но глазами сверкнула. Невольно усмехнувшись про себя, Найла еще раз осмотрелась. Она до сих пор слегка поражалась Нехбет, не отступившей от обещания сопровождать их, даже когда выяснилось, что они направляются к богу с очень дурной славой, не принимающему никого и никогда (совсем, вообще, никак). И наверняка она догадалась, что дело точно дрянь, раз пришлось привлечь верховную жрицу. Но, несмотря на это, Нехбет, не задавая лишних вопросов, просто вновь вела их за собой – под нескончаемые подковырки прицепившегося к ней репьем Хапи.

Отделившись от остальных, Найла высунулась между двумя живописными скалами и окинула взглядом раскинувшийся внизу пейзаж. Хотя затмение по-прежнему скрадывало цвета, Белая пустыня близ Фарафры будто светилась изнутри.

Сливочный песок, причудливые белые скальные образования, изваянные ветрами за миллионы лет… Найла улыбнулась, представляя, как пыталась бы описать все это своим университетским друзьям. Такую красоту,