Наследник богов - Нира Страусс

и Найлу словно лебедкой начало понемногу подтягивать вверх. Опухшую лодыжку бабуиниха при этом почему-то (а может, случайно) не тронула – хотя, учитывая все остальное, это уже никакой роли не играло. Какая разница, если сейчас ее все равно подвесят вниз головой, вспорют живот и все внутренности вывалятся на пол.

Она, кажется, даже страха больше не ощущала. Чувства смешались так, что она уже не знала, плакать ей, вопить или молиться о том, чтобы вновь потерять сознание.

Очевидно, последнее.

Бабуиниха перестала тянуть за лиану, решив, что достаточно. Их с Найлой глаза оказались на одной высоте, и взгляды на миг скрестились. За эти молчаливые секунды Найла увидела в глубине маленьких темных бусин что-то знакомое. Бесконечность… и мудрость…

В голове у Найлы щелкнуло, и ее собственные глаза расширились от изумления. Она уже хотела сделать невозможное и вцепиться бабуинихе в космы, но тут пещеру потряс раскат грома. Найла закачалась, словно маятник, самка со всех ног рванула к Баби, и целый кусок стены шириной метров двадцать обрушился горой обломков. Все заволокло пылью. Что творилось за этой завесой, Найла не видела, зато отчетливо расслышала голос Геба, прогремевший:

– БАБИ!

Найла зашлась кашлем, наглотавшись пыли, а когда смогла вздохнуть, попыталась извернуться и распустить лианы, удерживающие ее на весу. Далеко она не продвинулась. Пространство сбоку заполонил кто-то огромный, а в оголившийся живот уткнулось что-то острое.

Перед глазами теперь оказались полуобнаженные бедра бога Баби, прикрытые лохмотьями, которые когда-то были его шендитом.

Когда пыль от обвала наконец улеглась, в мертвенном свете, просочившемся в пещеру через свежую брешь, обозначились силуэты Геба, Нехбет, Хапи, Мере и Умай. Волна облегчения накрыла Найлу: какое счастье видеть их живыми и невредимыми! И еще большее счастье, что им удалось до нее добраться.

А потом ее отыскали глаза Геба, сверкающие так, что заметно было даже издалека, и Найла впервые увидела бога земли в гневе. Неизвестно, какое определение подошло бы ему сейчас больше – «величественный» или «сокрушающий». Выставив твердый, словно высеченный в камне подбородок, Геб шагнул вперед, и жезл в его руке ослепительно вспыхнул.

– Тихо, – рявкнул Баби, тыкая острием костяного кинжала Найле под ребра.

Она даже не поморщилась. По сравнению с болью в плече и лодыжке это сущая ерунда. Но Геб повиновался. Он оцепенел, словно перестав дышать: его взору открылись остальные тела, висящие вдоль стены.

Зеленые глаза вновь пробуравили Баби, на месте которого Найла уже молилась бы на всех известных ей языках.

– Я повелеваю тебе отпустить ее и отойти. Если послушаешься, я буду милостив.

Баби в ответ что-то фыркнул издевательски, острие кинжала скользнуло чуть ниже. Хотя оно лишь слегка царапало кожу, Найла не сомневалась, что за ним остается четкая красная черта. Едва слышный перестук заставил ее посмотреть вниз – на полу сами собой тряслись и перекатывались камни.

Охо-хо.

Геб не издал ни звука. Он стоял как вкопанный, до боли вдавив кулаки себе под ребра, поэтому слово взял Хапи.

– Это каким же слабоумным нужно быть, чтобы перечить принцу богов? – Синие глаза посмотрели вприщур. – Даже ты не настолько отбитый.

Баби снова что-то прорычал, сопроводив этот рык одним-единственным внятным, хоть и сиплым, словом:

– Дом.

– Мы явились к тебе не просто так, или ты думаешь, кто-нибудь попрется сюда ради собственного удовольствия? – Хапи обвел взглядом груды потрохов и наморщил нос. – Завязывай изображать пещерного социопата и отпусти смертную. Она жрица. Даже для тебя это не пустой звук.

Если ему и удалось достучаться до Баби, тот не подал виду. Ухватив Найлу за волосы, он дернул ее вверх, и, задев разодранным плечом его бок, она вновь взвыла от ошпарившей боли.

Тогда пришел в движение Геб. Он обернулся к стоявшим позади него Нехбет и Умай с Мере, а потом обратно – вытягивая за собой что-то большое.

Большое, живое и мохнатое.

Сдавленный вдох Баби Найла расслышала ровно в тот момент, когда осознала, что тянет за собой Геб: самца-вожака с белой прядью на лбу. Бабуин был опутан от шеи до пят толстенной лианой, ее конец Геб сжимал в руке, словно поводок, на котором он вывел погулять любимого песика. В остальном, судя по всему, самец был цел и невредим, только взгляд посрамленный.

Самка у ног Баби, увидев своего друга во власти Геба, пришла в неистовство. Она верещала, прыгала и молотила кулаками по полу, пока Баби не метнул на нее косой взгляд. Тогда она утихла и замерла. Только в маленьких черных глазках пульсировали страх и тревога.

Баби наконец убрал свой нож, а потом с величайшей осторожностью отпустил волосы Найлы. Она вновь повисла вниз головой и все же смогла вдохнуть, когда ослабла боль в плече.

– Не убей, – выговорил Баби.

Геб потянул за крепко стянувшую самца лиану.

– Не убей, – эхом откликнулся он, хотя в глазах бушевало зеленое пламя. – А теперь отойди от нее подальше и не шевелись, пока я не велю.

Лишь когда Баби подчинился без всяких возражений, Найла впервые за долгое время почувствовала, что страх унимается, становясь терпимым. Еще через пару секунд рядом с ней оказался Геб, облегчая ей дыхание своим невероятным сандаловым ароматом. Кто-то обрезал ветви, и Найлу подхватили мускулистые руки Геба. Подхватили так, чтобы его груди она касалась здоровым плечом, а потом принялись баюкать так мягко и нежно, что она невольно прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением.

– Найла? – позвал Геб, и в голосе его прорезалась паника.

Она с усилием подняла веки:

– Нормально. Я нормально.

Найла хотела погладить его по шершавой щеке, но сил не хватило, поэтому она лишь неловко дотронулась до шеи.

Одним плавным движением Геб опустил ее на пол – бережно, будто на перину. Еще через миг над ней склонились Мере, Умай и Нехбет. Глаза девочки, распахнутые на пол-лица, казались двумя белыми фарами.

Геб тем временем приподнял голову Найлы.

– Пожалуйста, позаботьтесь о ней, – проговорил он каким-то не своим, звенящим от напряжения и ярости голосом. – Хуже всего, кажется, плечо.

– Правильно кажется, – прошелестела Найла.

– А ты отдыхай. – Он пристально посмотрел ей в глаза, затаив в изумрудном сиянии такое, от чего Найла только вздохнула прерывисто и протяжно. – Мне нужно поговорить с Баби, и я постараюсь как можно скорее нас отсюда вытащить.

– Я же говорю, все нормально, – повторила Найла, сама осознавая, что выглядит сейчас не самым лучшим образом. – Мне не очень хорошо после удара в челюсть, и в голове шумит. Остальное сносно.

Геб скользнул взглядом по ее запекшимся губам, сдвинул брови к переносице, а потом обернулся к Умай.

– Поручаю ее вам. – Он сделал Мере знак рукой, чтобы та опустилась на пол и уложила голову Найлы себе на колени. – А тебя, Мере, я представлю Баби, когда пойму, что уже можно.

Нехбет выпрямилась, стряхивая с плеч располосованный перистый покров:

– Что же, раз все урегулировано, жду вас у подножия.

Геб кивнул:

– Благодарю тебя за помощь и понимание, владычица Пер Ура.

Нехбет и Геб разошлись в разные стороны, и, пока затихали их шаги, Умай копалась в своем неизменном ридикюльчике. За последние дни Найла уже не единожды заподозрила, что внутри там параллельное пространство, как в сумочке Гермионы Грейнджер.

– Меня, кажется, сейчас стошнит. – Только теперь, когда Геб удалился, Найла позволила себе сморщиться от боли. – Пожалуйста, скажи, что у нее и на этот случай припасен какой-нибудь эликсир!

Мере ласково погладила Найлу по щекам – единственному, что еще не разрывалось, не горело и не саднило.

– Припасен. Она лучшая очистительница в мире.

25

Мягкий голос

Геб несколько раз вздохнул поглубже, шагая к Баби, который, к счастью для всех, не дерзнул ослушаться и покорно дожидался на противоположном краю своей пещеры ужасов. От одного только запаха тлена, заполонившего все кругом, Гебу хотелось разнести в щебень каменные стены и впустить свежий воздух. Зачем этот бог положил столько трудов, чтобы устроить себе убежище