Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

Бимол по праву гордился своим Джогоддолом. Последние пятнадцать лет они вместе делили превратности судьбы, старый «форд» кормил, поил и одевал своего хозяина.

Обычно люди любят досаждать богу бесконечными просьбами: «Денег дай, о боже, дай денег!» — молят они. Бимол же, положив на алтарь грошовые цветы, всякий раз твердил про себя одно: «Пошли, господи, долгую жизнь моему Джогоддолу, не допусти, чтобы я остался один на старости лет!»

— Старик и сам-то как машина, — говорили завсегдатаи местного клуба. — Человек не смог бы пятнадцать лет не думать ни о чем, кроме своего такси.

Сам Бимол не раз признавался, что один запах бензинового перегара действует на него опьяняюще.

— Правильно, я и есть машина. Верно они говорят, — усмехался Бимол. — Плохо только, что до них не доходит одна простая вещь: Джогоддол-то совсем как человек!

В этой погоне за деньгами среди стаи стервятников старина Джогоддол умудряется каждые два-три дня добыть для него пару рупий. А горючего съедает совсем мало, одного галлона ему хватает на двенадцать миль, будто понимает, что Бимол не из богатых!

Как горячий арабский скакун, мчится Джогоддол по дороге в Ранчи. Слава его выносливости, его скорости и силе! Бимол пригнулся, крепко сжав руками дрожащую баранку. Он чувствует прерывистое дыхание упрямца Джогоддола. Пронизывающий весенний воздух, как бритва, режет лицо. Бимол поглубже нахлобучивает на голову старый вязаный шлем, — годы не молодые, того и гляди, прохватит.

Впереди крутой подъем. Сколько раз, урча, словно разозленный леопард, одним махом одолевал Джогоддол этот невысокий холм. И теперь, когда подошли совсем близко, Бимол уверенно нажал акселератор — дал полный газ. Пробежав несколько метров, Джогоддол вдруг хрипло зафырчал, будто у него сломалось сразу несколько ребер. Затаив дыхание, Бимол слушал. Нет, ошибки быть не могло: Джогоддол не выдержал — вышел из строя поршень. Еще через несколько дней так же внезапно посреди дороги вдруг потек бак и большой запас бензина пропал ни за грош. А затем посыпалось: сегодня змеевик сломался, завтра горючее не поступает в карбюратор, послезавтра еще что-то!

Знакомый невысокий холм теперь будто подменили. Бимол тоже переменился — движения его стали суетливыми и неуверенными. И Джогоддол сник; в ряду машин на стоянке его место часто пустовало. Тоскливо сжималось сердце Бимола: неужели и вправду его Джогоддолу пора на покой?

— Ничего, я с тобой, Джогоддол, — бормотал он, — мы еще тебя подправим, не бойся.

Бимол договорился с опытным механиком, и вот из Калькутты стали прибывать одна за другой новые чудесные детали: батареи, карбюратор, поршень — все было выписано по особому заказу. Расходам не предвиделось конца. Ночи напролет шел ремонт, замена деталей, смазка. Ведь Джогоддолу плохо, — и Бимол совсем потерял голову. Денег не хватало. Он продал часы, потом одежду, потом постель…

Наконец все было продано — черт с ним! Зато старине Джогоддолу будет хорошо и он снова понесется по дорогам. Что ни говори, сделано немало. Теперь бы еще новый гудок, свежую покраску, и Джогоддол станет как игрушка!

В полночь, перед тем как запереть гараж, Бимол при свете фонарика кинул последний взгляд на машину. Глаза его возбужденно блестели.

— Ну вот, ты и снова молодец, Джогоддол!

После стольких лет верной службы молодость опять вернулась к его Гиганту. Он напоминал сейчас кулачного бойца, молодого и полного сил, который ждет только знака, чтобы врезаться в толпу нападающих.

Наскоро сполоснув лицо и руки, Бимол лег и только тогда почувствовал, как он устал, какой тяжестью налилось тело. Но и во сне мысль о машине не оставляла его. Наконец-то Джогоддол в порядке! Наконец! Завтра, всполошив всех новеньким гудком, пригонит Бимол машину на стоянку. И все онемеют от удивления и сдохнут от зависти!

Внезапно Бимол очнулся. Было совсем темно, хотя близился рассвет. Лил сильный дождь. Бимол торопливо поднялся: как бы не промок Джогоддол! Крыша в гараже старая, кто знает, может, она течет? Не хватает только, чтобы вода попала на двигатель. И новую краску покоробит!

Бимол зажег фонарь и направился к гаражу. Когда он заглянул внутрь, крик ужаса сорвался с его губ. О, горе! Через дыру в крыше вода капала прямо на капот! Он бегом бросился в комнату, схватил дождевик. И еще циновку, одеяло, шарф. Откинув мокрый капот, он обложил мотор одеялом и сверху прикрыл дождевиком. А потом всю машину заботливо укутал циновкой и чадором[91] и сам забрался внутрь. Согнувшись в три погибели, он устроился на новом мягком сиденье и словно провалился куда-то…

Утром не стоянке вокруг Джогоддола собралась толпа любопытных — разглядывали его, как чудо. Вот на что способен технический гений! Бимол улыбался. Но улыбка почему-то выходила бледной и напряженной, будто серая тень страха притушила ее. Тяжело на сердце у Бимола. Джогоддол на ходу, конечно, но где его былая мощь, где четкий ритм мотора и легкий, как у лани, бег?

Немного отъехав от города, Бимол вывел машину на ровное поле. Тут он решил испытать ее.

— Ну же, друг! Ну, Гаруда[92], расправь свои крылья! Давай поднажмем!

Но все было напрасно. Джогоддол еле двигался. Раз, другой, третий, — снова и снова пробовал его Бимол на старте и давал задний ход. Наконец, рассвирепев, он поднял кулаки:

— А ну, вперед, не то убью!

Пыхтя, как немощный старик, Джогоддол проехал немного и остановился.

— Ах так, по-хорошему не понимаешь, железяка бездушная? Так вот же тебе!

Бимол и вправду стал колотить кулаками машину. Темная дикая ярость охватила его. Должен он наконец знать, пойдет машина или нет! Довольно нянчиться с ней, хватит. Казалось, от бешенства Бимол лишился рассудка. С лихорадочной поспешностью начал он скатывать к машине камни, на его рубашке цвета хаки проступили темные пятна пота. Потом все камни перекочевали в машину — вот это была настоящая нагрузка!

— Ну давай!

Джогоддол тронулся с места. Послышался жалобный скрип, дребезжание… Конечно, Джогоддол не может тащить такой груз, это ясно. Сомнений не оставалось: Джогоддол отслужил свое. Даже некогда крепкий каркас машины весь будто изъеден. Это могильные черви, от них нет спасения. День кончился, на них обоих надвигалась ночь. И ни гроша за душой!

«Теперь я совсем один, — пронеслось в затуманенной голове Бимола. — Но и со мной скоро все будет кончено: вон уже голова совсем седая, тело скрючено болезнями. Джогоддол уйдет первым. Потом очередь за мной. Ничего не поделаешь. Прощай, Джогоддол, я на тебя зла не держу. Много я вложил в тебя за последнее время, ох как много! А что ты можешь? Ничего. Как есть ничего. А со мной — будь