Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

— Ишь барин выискался, — процедит он сквозь зубы, — а сам-то ты не плюешь, не харкаешь, может, и лужи не прудишь? Скажите на милость, все на мою машину валят!

И каких только издевательских прозвищ не давали этому такси: и «старая кляча», и «хромой гусак», и «кривой буйвол». Но для Бимола он всегда был «Джогоддол» — «Гигант». Вот уже пятнадцать лет Бимол только так и зовет своего единственного верного помощника, своего слугу, товарища и кормильца.

«Какой он друг, этот зверь на колесах, если и слова сказать не может», — возразят многие. Что же, постороннему этого не объяснишь! Зато Бимол безошибочно угадывает любое желание, любой каприз своего Джогоддола.

— Тебе пить хочется, а, Джогоддол? Ишь, как запыхался. Постой, постой-ка, дружок.

Остановив машину у тротуара в густой тени хлебного дерева, Бимол достает из колодца холодную воду и щедро льет ее в пасть радиатора. С бульканьем проглотит Джогоддол несколько ведерок и, удовлетворенный, двигается дальше.

Бимол — и хозяин, и шофер сразу. В самом дальнем конце стоянки смиренно дожидается старик Джогоддол своих пассажиров, сгорбившись под тяжестью лет и нищеты. Рядом с ним — роскошный «седан» последней марки. На мягком сиденье пепельного цвета развалился шофер — Пияра Сингх.

— Э, Бимол-бабу[89], — насмешливо говорит он, — не пора ли вам отправить на пенсию своего старика?

— Ага, и взять на содержание такую вот шлюху последнего образца, — кивает Бимол на стоящую рядом шикарную машину. Уж он-то за словом в карман не полезет.

Пияра Сингх решает промолчать. Чего доброго, Бимол разозлится, а уж до этого лучше не доводить, — его ругань не для цивилизованных ушей.

В светлую половину месяца картик[90] в двенадцати милях от города у храма Вишну открывается ярмарка. На стоянке такси многолюдно, машины с пассажирами одна за другой стремительно срываются с места.

Остается один задыхающийся старый Джогоддол. Но кто подойдет к нему, этому древнему уроду в средневековых доспехах?

— Эй, Бимол-бабу, — сочувственно кивает Гобиндо, — неужели ни одного пассажира не подцепили?

— Нет.

— Ну, и как же теперь?

— А так. Наверстаю свое вечером. Заберу сразу побольше — это уж точно.

— Так долго не протянешь. Взял бы ты, пока не поздно, вместо твоего Джогоддола машину Могонлала. У него шестицилиндровый «седан» — машина что надо.

— Да брось ты. Кому охота наживать неприятности?

— Неприятности? А рисковать на перегруженном драндулете — это не неприятности?

— Перестань. Закури лучше.

Гобиндо умолк. Бимол терпеть не может, когда кто-нибудь хулит его Джогоддола. Лучше замолкнуть вовремя, пока старик не пустил в ход запас своих крепких словечек. А Бимол, будто и не слыша пустой болтовни, притаскивает полную канистру воды и начинает окатывать из шланга своего Джогоддола. Потом, встав на четвереньки, заглядывает под брюхо машины, ложится на спину и направляет струю в днище. Приглядевшись, замечает рыжее пятно. Коровий навоз, что ли? Бимол до блеска начищает круглую поверхность дифференциала.

Снова осматривает машину.

— Э, капот какой старый, весь светится! Что поделаешь, Джогоддол! Придется тебя латать. Вот обожди, на праздниках подработаем, и будет тебе новый капот. Не сомневайся!

Но такого утешения ему кажется мало. Порывшись в карманах, он достает последнюю монетку, покупает керосин и начинает снова протирать машину.

— С чего это ты, Бимол? — говорит подошедший Гоур. — Его чистить — все равно, что в разрушенном храме службу служить.

Лицо Бимола искажается гримасой.

— Катился бы ты, раджа, отсюда, — хрипит он, — вон тебя кто-то зовет.

Никак в толк не возьмет Бимол, чего это люди суют нос в чужие дела.

А дела Бимола давно уже идут из рук вон плохо, хотя он не хочет признавать этого. Старый урод на колесах будто околдовал своего всегда такого расчетливого хозяина. Скряга Бимол, готовый голодать сутками где-нибудь в Дханабаде, если ему показалось, что лепешки там слишком дороги, а потом по дешевке набить брюхо в Гайе, этот Бимол, не дрогнув, просаживал деньги на своего Джогоддола. Когда-то здесь жил еще один такой чудак по имени Булаки. Предметом его привязанности был медный котел. Сам, бывало, мокнет, а худой котел зонтиком прикрывает.

Стемнело. Кое-где в лавках засветились тусклые огоньки керосиновых ламп.

Густой дым, клубами валивший из печи кондитерской, делал уличную темноту почти осязаемой. Стоявшего совсем близко постового едва можно было разглядеть.

К стоянке приблизились крестьяне с котомками и мешками, — видно, шли издалека, может, от самого Дехана. Добрый знак!

— Подходите, подходите, — сипит Бимол, — Рамгар, Ранчи, Наясарай! Макудгандж, Читрапур, Джахалда! Плату беру за всех оптом!

До ушей путников его хриплый крик доносится слабым шепотом.

Плата за всех сразу — это, конечно, неплохо, да только их четырнадцать человек. Ничего! И в разверстой пасти Джогоддола на четырех сиденьях размещаются все четырнадцать. Со стороны ни за что не догадаться, сколько живых существ уместилось в этом безобразно раздутом брюхе.

Два оборота — и привычная рука запустила мотор. Джогоддол взревел, как разъяренный тигр, так что вздрогнули и зазвенели бутылки с подкрашенной водой в лавчонке, где торгуют бетелем. Оглушив базарную площадь, Джогоддол сорвался с места и понесся по улице, как порывистый весенний ураган.

— Да, — протянул продавец бетеля, — вот это машина! Одна только и осталась стоящая — это у Бимола-бабу.

Так и шла день за днем незамысловатая жизнь Бимола и его такси.

Весь свет ополчился против Джогоддола, — во всяком случае, Бимол был твердо убежден в этом. Он только диву давался, что за напасть такая, — коршуны и те умудрялись сверху заляпать именно его машину. Что до прохожих, то они нахально обтирали о кузов измазанные бетелем пальцы. А ведь на этой же самой стоянке дежурило еще семнадцать машин, но никто не посмеет так обойтись ни с одной из них! А что, если бы Джогоддол взял да и проехался по чужому рисовому полю?!

— Джогоддол! — тихонько окликает Бимол, и от нежности у него перехватывает горло. Ох, если бы его любовь могла, словно броня, укрыть Джогоддола от жестокости судьбы и постоянных оскорблений!

— Не бойся ничего, Джогоддол! Ведь мы пока вместе — ты и я, — шепчет Бимол и глубоко затягивается дешевой сигаретой, весь подобравшись, словно перед схваткой.

Нередко случалось так, что несколько дней подряд бушевал ураган, не обходилось без неожиданных поломок, то одна, то другая машина нет-нет да и выходила из строя. Один Джогоддол появлялся на своем месте так же неизменно, как солнце на небе. Понятно, это вызывало зависть других водителей. Во всяком случае, так хотелось думать Бимолу. И то сказать, какой парень не позавидует старику, который с юношеской легкостью