Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов

О том, что начался уклон, Наталка догадалась по коротким, сдерживающим толчкам. Машинист начинал притормаживать сильнее. Но сегодня он что-то уж слишком неровно ведет. После каждого толчка поезд быстро набирал скорость. Машинист снова резко притормаживал. Наталку прижимало к стене будки, но тотчас отбрасывало.

«Что он там сегодня?» — хватаясь за брус, думала Наталка.

Но вот после очередного толчка поезд рванулся и покатил, все ускоряя бег. Проходили секунды, шпалы, мелькавшие в красных отсветах фонаря, сначала не быстро, так что их можно было отсчитывать одна за другой, постепенно стали вылетать из-под вагона все стремительнее и вот уже совсем зарябили, замельтешили в глазах.

«С ума сошел, гонит как! — Наталка озлилась на машиниста. Неясное беспокойство охватило ее. — Ну тормози, черт!»

Но машинист почему-то не тормозил. Эшелон понесло. Все больше набирая скорость, шарахаясь из стороны в сторону на крутых поворотах, поезд мчался вниз. Справа — отвесная стена, слева — обрыв.

Наталка, преодолевая ветер, рвавший с нее платок, высунулась из будки. Но в темноте ничего нельзя было разобрать. Лишь далеко впереди торопливо рыскал по скалам пучок света, вырывавшийся из прожектора на паровозе.

Внезапно из грохота мчащегося состава вырвался тревожный рев паровозного гудка. Он нарастал, поднимался все выше и, достигнув какой-то душераздирающей ноты, покатился за эшелоном, заполняя собой ущелье. Рев железными тисками сдавил голову девушки. Наталка вся съежилась, ждала, что вот-вот гудок оборвется. Но он не смолкал. Поезд, швыряя из стороны в сторону вагоны, грохотал, мчался и дико, обезумело ревел в кромешной тьме.

«Что-то случилось!»

Наталка сильным рывком откинулась в будку, подбежала к тормозному колесу и начала закручивать его. Почувствовав сопротивление ворота, она остановилась.

Вагон, увлекаемый тяжелым составом, задрожал, скользя по рельсам на остановившихся колесах. Не теряя времени, девушка сбросила шинель, нащупала железные скобы на боковой стене будки и стала карабкаться наверх. Ветер ударил в лицо, перехватил дыхание. Казалось, вот-вот он оторвет ее вдруг потерявшие силу руки от скользких скоб и сбросит ее с вагона. Закусив губы, она напряглась, подтянулась, мешком перевалилась через борт и упала в жесткие комья руды. Переводя дыхание, Наталка на четвереньках переползла вагон, нащупала его противоположный край и спустилась по стенке вниз, на буфера.

«Что же это такое, что же это такое?» — спрашивала она себя, стискивая зубы, чтобы не стучали.

Держаться было не за что, и, чтобы не свалиться, она теснее прижалась спиной к стенке. Оглушенная предчувствием беды, грохотом и неумолчным, зовущим на помощь ревом паровоза, она стояла на лязгающих буферах и соображала, как быть дальше. И наконец решилась. Она оттолкнулась спиной от стенки и упала вперед на вытянутые в пустоту руки. Пальцы тотчас судорожно вцепились во что-то, в какое-то железное ребро или раскосину. Наталка прощупала ногами буфера и, не выпуская из рук опоры, перебралась на другой вагон. Здесь все повторилось сначала. Снова карабканье по стене и спуск на буфера. Снова, холодея от страха, простирала вперед руки и падала на них, хватаясь за первый попавшийся выступ. На третьем вагоне она оказалась в тормозной будке, завинтила штурвал и, отдышавшись, полезла дальше.

Когда был завинчен четвертый тормоз, поезд остановился. Спотыкаясь, добежала до ревущего паровоза, вскарабкалась в будку. Будка оказалась пустой. К рукоятке гудка был привязан брючный ремень, другим концом захлестнутый за тяжелую совковую лопату. От этой пустоты в будке и оглушительного призывного вопля брошенного паровоза ей стало страшно. Она закрыла лицо руками и заплакала. Ее трепала нервная лихорадка.

Машинист добрался до состава на рассвете, страшный, с разбитым лицом и изодранной одеждой. Растрепанные волосы покрылись изморозью седины. Он полоумно взглянул на Наталку, белые бескровные губы прошептали: «Жива?» Обмякший, он опустился на землю, прислонясь спиной к паровозному колесу.

Придя в себя, он осмотрел паровоз, отпустил тормозные колодки на вагонах и поднял пары. Всю дорогу не разговаривали. И только когда впереди завиднелся корпус обогатительной, машинист сказал:

— А ремень это я затем, чтобы предупредить тебя. Я думал, что ты тоже спрыгнешь. А ты вот…

…Мы некоторое время ехали молча. Олег Александрович выдохнул облако дыма, на миг заслонившее собой ветровое стекло. Он тут же притормозил и приоткрыл боковое стекло, чтобы проветрить кабину.

Маленькая республика горняков

Поселок появился неожиданно, как все, что встречалось на этом извилистом шоссе. На самом дне глубокого ущелья, вдоль клокочущей реки, потянулись белые двухэтажные дома. Их нарядный вид никак не вязался с угрюмым окружением хребтов. Дно ущелья было настолько узко, что строить дома пришлось длинной цепочкой вдоль берега реки. Да и эта полоска ущелья была с боем отвоевана у Текелинки.

Битва с непокорной рекой продолжалась и теперь. Строители дрались за каждый метр ровной поверхности. Самосвалы сбрасывали в реку камень и щебенку. Они постепенно оттеснили Текелинку к противоположному склону, сужая русло. Река злобно огрызалась. Она вскидывала белые гребни пены, выворачивала сброшенные камни и с грохотом уносила их вниз.

А на свеженасыпанной дамбе уже закладывались новые дома. Медленно чертя воздух длинными стрелами, трудились башенные краны. В будке одного такого крана я приметил девушку-мотористку в голубенькой блузке и в золотистом подсолнухе волос. Она только что подала наверх раствор, и теперь у нее была минута передышки. Девушка высунулась из окна, достала пакетик со спелым урюком и принялась лакомиться. Прежде чем положить урючину в рот, она разламывала ее янтарную мякоть, не спеша доставала косточку, а затем, заложив ее меж пальцев, стреляла в мутные воды Текелинки… Так детишки бросают конфеты в клетку льва в зоопарке.

Мы приехали в маленькую республику горняков, смело и вызывающе разместившуюся под самой юртой шайтана.

Я поселился в просторной, необжитой квартире Олега Александровича. Геолог редко бывал дома, и квартира, как прежде палатка, служила ему всего лишь базой, где он готовил свои поисковые экспедиции или обрабатывал материалы. В комнате скорее жили камни, чем сам геолог. Вперемешку с книгами и со свертками карт они заполняли столы, шкафы, подоконники. Олег Александрович ухитрился даже втащить на второй этаж целый обломок скалы. На нем, настороженно приоткрыв крылья и вытянув голову, будто готовясь взмыть в небо, сидел орел, сбитый метким выстрелом геолога.

Я тоже почти не бывал дома. Захватив альбом, я бродил по ущелью и набрасывал все, что попадалось на глаза.

Я любил заходить в дома горняков наугад. С виду они были одинаковые, как инкубаторные цыплята. Но