Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

археолога работает над монографией». Пресса неустанно докладывала публике о ходе работы. Наконец настал день, когда в газетах появилось сообщение: «Монография, работа над которой продолжалась многие месяцы, будет готова к печати через десять дней. Предполагают, что она будет драгоценнейшим вкладом в историю Индии…»

От непрестанного писания у меня сводило пальцы. Зрение мое было вконец испорчено. Я с нетерпением предвкушал завершение монографии. Профессор писал мне: «Выберите себе по вкусу любой курорт в горах, поезжайте туда на три месяца и забудьте обо всем…»

Гора рукописей на моем рабочем столе достигла метровой высоты. На этой стадии исследования я решил еще раз съездить в Сирал. Мне нужно было промерить то место, где я нашел изваяние. Прервав работу над рукописью, я поспешил в деревню. Я погрузился на дно и вынырнул на поверхность. Потом, усевшись на берегу, весь мокрый, стал записывать результаты измерений. В эту минуту к реке подошел какой-то человек и уселся рядом со мной. Мы разговорились. Я рассказал ему о своей работе в надежде получить от него дополнительные сведения. Он выслушал меня с подлинно крестьянским спокойствием. Когда я закончил рассказ, он мрачно помолчал, а потом попросил меня снова описать изваяние. Затем поджал губы и спросил:

— Откуда, вы говорите, этот бог?

— Из Рима.

— Где это?

— В Европе, — сказал я.

Он посмотрел на меня с удивлением, и я пояснил:

— Там живут европейцы…

— Не знаю, не знаю… Только если вы нашли вашего бога в этой реке, я могу вам о нем кое-что рассказать. У него нет носа и руки, верно?

Я подтвердил это, не подозревая, что за этим последует. Он сказал:

— Идите за мной, если хотите узнать кое-что о вашем боге.

Мы поднялись на крутой берег и пошли по тропинке, что вела через заросли бамбука и тика к часовне, одиноко стоящей вдали. Он подошел к часовне и сказал:

— Это божество стояло здесь.

Мы вошли. Крыша и притолока двери были так низки, что нам пришлось согнуться в три погибели. Внутри стояло изображение богини — на шее у нее висела гирлянда желтых хризантем, а у ног горел глиняный светильник. Справа от внутренней двери расположился крылатый страж около фута высотой. Мой проводник указал на каменного стража и сказал:

— Вот пара к тому, которого вы подобрали в реке. Он стоял по ту сторону двери.

Я глянул в направлении его указующего перста и увидел пустой пьедестал. Меня охватило сомнение.

— Я хочу посмотреть на это изваяние, — сказал я.

Он поднес к нему светильник — в дрожащем свете я посмотрел на небесного стража.

— Он ничем не отличается от того, что стоял по другую сторону двери?

Праздный вопрос! Изваяние было похоже на мою находку, как две капли воды, — только все у него было на месте.

— Где он был сделан?

— Я заказал его одному каменотесу в соседней деревне. Видите эту гору? Камень, что добывают там, идет на изображения, которые расходятся по всему свету. У подножья горы деревня, там их и делают.

— Вы знаете, когда он был сделан?

— Еще бы мне не знать! Я дал этому бездельнику двадцать рупий в задаток. Ну и тянул же он! Я ходил к нему в деревню целых два месяца, стоял у него над душой день и ночь, пока он не закончил эту пару. Они возникали прямо у меня на глазах: я все видел! А потом мы собрали пятьдесят рупий и отдали ему. Нам хотелось украсить наш храм.

Я поставил светильник и вышел из часовни.

— Что же вы горюете? — спросил он, глядя на меня. — Я думал, вам приятно будет узнать все это.

— Конечно, конечно, — заверил я его. — Только мне что-то нездоровится. А не расскажешь ли ты мне, как он оказался в реке?

— С удовольствием, — отвечал он. — Его туда отнесли и бросили. Не сам же он туда сбежал!

— Ах, вот как! — воскликнул я.

— Это целая история! Мы пошли в суд и добились, чтобы нашего храмового жреца сместили, да еще и оштрафовали в придачу. Теперь он к храму и подойти не может. На одних адвокатов мы истратили чуть не целую тысячу рупий. И готовы были истратить хоть целое состояние, только бы избавиться от нашего жреца. Дело разбиралось в Мальгуди, а адвоката мы пригласили из Мадраса.

— А что он такого сделал?

— Он, конечно, имел право на это место: его отец служил в нашем храме, так что, когда он умер, место перешло к нему. Только он страх как любил выпить, — просто сладу с ним никакого не было! С утра до ночи он только и делал, что пьянствовал, и все службы служил в пьяном виде. Мы просто не знали, как с ним быть. Сначала мы все терпели в надежде, что наступит день и богиня ему покажет! Мы не хотели быть слишком суровы, — ведь он был беден и никому не причинял зла. Но когда мы поставили небесных стражей у дверей, он забрал себе в голову странную мысль. Он говорил, что они неотступно следят за ним. Куда он ни повернется, они не спускают с него глаз. Они просто сверлят его взглядом, говорил он. Иногда он потихоньку подкрадывался к двери и заглядывал внутрь, чтобы поймать их врасплох. Но это ему никогда не удавалось.

«Они за мной следят!» — кричал он и в гневе принимался поносить их. Так продолжалось долгие месяцы. Он весь дрожал, когда ему нужно было пройти мимо каменных стражей. С каждым днем ему все труднее становилось переступать порог и проходить мимо них в часовню. Потом он стал жаловаться, что стоит ему отвернуться, как они начинают щипать его, пинать и дергать за волосы. Он боялся хоть на минуту отвернуться от них и двигался осторожно, не спуская с них глаз. Но когда он смотрел на одного, сзади его пинал второй. Он показывал нам синяки и царапины. Мы заявили, что отнесемся к его жалобе серьезно, если он хоть раз переступит порог храма трезвым. Со временем он сам придумал себе защиту. Он стал носить с собой молоток. На удар он отвечал ударом. Так он отбил у одного из стражей сначала нос, потом руку, потом ухо. Сначала мы этого не замечали. Судя по следам молотка, левый страж доставлял ему больше хлопот, чем правый.

Положение усложнилось, когда однажды он сбил стража с пьедестала и оттащил к реке. На следующее утро он заявил, что видел, как страж прошествовал к реке и погрузился в воду. Должно быть, он решил, что