Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

он произносит это имя, не понимая, — подумал он. — Если бы он не вытащил утопленника, неизвестно, где бы всплыл труп, вздулся бы весь, ели бы его большие рыбы и черепахи.

— Назавтра есть нечего, — говорила старуха.

— И не ешь, — отвечал старик.

— Узнай, где живет тот. Иди к нему. Требуй вознаграждения! — предложила старуха.

Он задумался. Сказал:

— Ну и стерва ты.

Через некоторое время добавил:

— А что, он меня просил себя вытаскивать?

Рыбак вспомнил, как сидел на берегу реки. Становилось жарко. Он ждал, что мимо пройдет кто-нибудь из курящих и он попросит сигарету. Тогда-то он и увидел старика. Старик стоял на мосту и был одет во все белое, ладони его были сложены лодочкой, словно он кого-то о чем-то упрашивал. Рыбак подумал: «Молится, должно быть». Но старик, не меняя позы, с палкой под мышкой, сделал шаг вперед и бултыхнулся в реку.

— Ну и что? Родня-то его, наверное, любит, — чуть поразмыслив, сказала старуха.

— Кто знает, — уклончиво ответил старик.

— Стали бы тогда приходить за ним, — привела довод старуха.

Услышав ответ старухи, он даже перестал жевать лепешку. Старуха протянула ему банку с водой, попросила:

— На, полей!

— Сама лей, — сказал старик и подвинул к ней банку. Он посмотрел на банку. Над ней жужжали мухи. Муравей опять выполз из кучки песка. Он поднял его, положил на ладонь и сильно дунул. Муравей взмыл в воздух, упал и пополз. Старику это не понравилось. Он поднял палку, чтобы расплющить муравья. Но муравей уже исчез.

Рыбак приложил очки к глазам и посмотрел сквозь стекла. Лицо старухи исказилось, стало похоже на морду хамелеона. Его охватило отвращение. Он вспомнил лицо старухи, каким оно было двадцать лет назад. Тогда она смеялась на каждое его слово. Но исчезли зубы, а с ними исчез и смех. Теперь ее рот точь-в-точь как у хамелеона. Открывается для того, чтобы что-нибудь заглотнуть.

Ему хотелось крикнуть ей: «Ты кто?»

Но он был преисполнен такой ненависти, что даже не мог говорить. Он так и поднялся, не отнимая очков от глаз, сунул ноги в ботинки утопленника и пошел по направлению к реке. Он не обернулся в сторону дома. Ему показалось, будто каждая вещь там сморщилась, расплылась, потеряла очертания и стала такой ни на что не годной и безобразной, что лучше и не смотреть.

Придя на берег реки, он попытался вспомнить то место, куда он вытащил старика. Но все вокруг было одинаковым, как будто ничего и не произошло. Ему это понравилось: с какой стати там должна быть отметина, которая напоминала бы о происшедшем. Теперь он любое место может считать тем самым местом.

Он не торопясь поднялся на мост. Остановился там, где стоял старик. А он сможет спрыгнуть отсюда?

Посмотрел вниз: та же река, та же вода. Каждая волна ему знакома, все это — часть его жизни. Ему представилось, что он рыба. Что он не утонет в этой реке, а будет жить в ней. Он долго стоял. Почувствовал: река, хотя она и очень изменчива, все же остается рекой, как дерево деревом. Пески, которым нет конца и края, солнце — их всегда можно узнать. Но почему до неузнаваемости меняется человеческое лицо — это непостижимо. Он стоял на мосту, пока не сгустилась темнота. А потом все словно провалилось: солнце, песок, река, вода. Но оттого, что ничего более не было видно, на душе старика стало спокойно. Ему показалось, что сейчас он прыгнет вниз, что видимое — это путы, а невидимое — освобождение.

Но сейчас для него все было едино. Он сделал шаг, чтобы прыгнуть вниз, но не прыгнул, а рассмеялся, — а кто же будет ловить рыбу?

Он сошел с моста. Сел на берегу реки. Что-то, судя по всему, безвозвратно ушло от него, потерялось. Но что — он не мог понять.

— Я не хочу жить. Оставьте меня, — повторил он фразу того старика и осмотрелся вокруг.

Ему вспомнилось прикосновение к холодеющему телу утопленника. Прикосновение к мертвой рыбе. Он хотел встать, но не смог. Что это с ним сталось? Пальцы рук свело, словно он прикоснулся ко льду.

Рыбак посмотрел на мост. Возникло видение: на мосту стоит толпа, готовая прыгнуть в реку. Он очнулся. Насторожился. Вскочил на ноги. Раздался всплеск… Рыба? Нет. Кто-то прыгнул. Он должен прыгнуть следом…

Старик, которого он спас тогда, очнувшись, заплакал от обиды, что ускользнул от смерти. Говорил, плача: «Господи… Вседержитель… Отец…»

Все знают, с какими словами обращаться к богу, только один он не знает. Ему надо после каждого всплеска в реке прыгать в темную воду — спасать тонущих.

Всю ночь ему мерещилась растущая на мосту толпа. Слышались всплески, а вслед за этим прыгал он сам. И все повторялось сызнова.

«Вседержитель… Отец… Всевышний…»

Ему казалось, что ночь тянется бесконечно долго, он коченеет, становится недвижимым и бесчувственным, но толпа на мосту не убывает.

Он терял сознание и опять приходил в себя.

Светало. Из пропахшей рыбой, чадной хибары вышла старуха и сказала:

— Куда это он подевался? За наградой небось пошел, негодник.

Перевод с хинди А. Бархударова и А. Сенкевича.

Аннабхау Сатхе

СУЛТАН

Рассказ

Аннабхау Сатхе (1920—1969) — один из крупнейших представителей современной маратхской литературы. Автор нескольких романов и сборников рассказов.

Сатхе участвовал в революционной борьбе рабочих Бомбея. Для театральной труппы бомбейского профсоюза «Красный флаг» писал песни, баллады, короткие сатирические пьесы, героическую поэму о войне в Испании. Выступал в поддержку Советского Союза во время второй мировой войны. Героической борьбе советских людей посвятил «Балладу о Сталинграде». Произведения А. Сатхе публиковались на русском.

— Накормите меня! Я хочу есть! Двадцать лет я подыхаю с голоду. Накормите меня! Иначе я не дам вам покоя! — истошно кричит Султан и бьет кулаками в каменную стену тюрьмы.

Жаркое апрельское солнце раскалило черный камень. Все обитатели камеры изнывают от духоты и зноя. В злобе и отчаянии, как разъяренный зверь в клетке, мечется Султан по камере.

Я познакомился с Султаном здесь, в амраватийской[123] тюрьме. Чаще всего он тихо и смирно сидит в углу камеры, и никто его не слышит. Но иногда он вдруг начинает носиться по камере, дико кричать, колотить по стене, словно в него вселился бес. Среди заключенных он слывет бесноватым.

Султан рослый и сильный. Жесткие волосы на его крупной голове торчат, словно колючки дикобраза. Глубоко запавшие глаза всегда кажутся задумчивыми и печальными. Рубаха из грубой ткани и короткие штаны ладно сидят на нем.

Говорит Султан