Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

Вернувшись домой, Чемпанкунджу положил дневную выручку в ящик и, не пересчитывая его содержимого, закрыл. Только тогда Чакки и Карутамма вздохнули свободно.

Вопреки обыкновению Чакки спросила мужа, сколько он сегодня заработал.

— Никто не покупает креветок, — ответил Чемпанкунджу уклончиво.

— И все же — на сколько ты сегодня продал?

— А зачем тебе это знать?

И в последующие дни мать и дочь брали понемногу из ящичка.

Однажды Чемпанкунджу пожелал пересчитать, сколько у него денег. Пока он считал, Чакки и Карутамма едва не умерли от страха. Только когда Чемпанкунджу закрыл ящик, они перевели дух: он ничего не заметил!

Карутамма спросила у матери:

— Сколько мы собрали?

За все время им удалось накопить лишь семьдесят рупий. Правда, у них есть сушеная рыба — продав ее, можно выручить еще десять — двадцать рупий. И все эти деньги, как бы малы они ни были, Чакки и Карутамма непременно отдадут Перикутти.

Глава девятая

Свадьба решена. Не понадобилось ни особых приготовлений, ни особых хлопот. Палани некому сообщать о своем намерении жениться, не у кого просить согласия. Он сказал об этом лишь хозяину лодки, у которого работал. Но Чемпанкунджу должен был просить позволения выдать дочь замуж у арейена своей общины. Он принес арейену угощение — листья бетеля и плоды арековой пальмы. Пришлось также сделать подарки и арейену общины Палани.

Теперь никто больше не попрекнет Чемпанкунджу, что он не позаботился о замужестве дочери. С законной гордостью обратился он к жене:

— Ну что? Разве твой муж не сделал все, как надо? Не нашел для дочери жениха?

Чакки возразила:

— Но какого жениха? Человека без роду, без племени. Хорош жених!

— Эх, что ты понимаешь! Палани молод, здоров, превосходный рыбак. Парня лучше его не сыскать на всем побережье!

— Вот и радуйся!

— И есть чему. Таким зятем не побрезговал бы и сам валаккаран из Палликкуннатту.

Чакки не хочет, чтобы последнее слово в споре осталось за мужем:

— А все же ты до сих пор так и не расплатился с молодым мусульманином.

Это напоминание очень неприятно Чемпанкунджу:

— К месту ли об этом говорить, когда речь идет о замужестве Карутаммы?

В глубине души Чакки не может не согласиться, что муж прав. Желая как-нибудь загладить неловкость, она говорит в свое оправдание:

— Не собираемся ли мы зажить счастливо? А для полного счастья надо бы помочь и человеку, который столько для нас сделал.

Чемпанкунджу считает, что для этого всегда найдется время, — он помнит о долге. Теперь же надо подумать о более важных вещах:

— Послушай, жена! Ведь у нас нет сына… И знаешь, что мне пришло на ум? Не худо бы, чтобы наш зять заменил нам сына.

И Чемпанкунджу стал объяснять жене, что он имеет в виду. У Палани никого нет: если бы он, женившись на их дочери, поселился вместе с ними, как хорошо они зажили бы одной семьей! У Чемпанкунджу две лодки, на одной из них выходил бы в море Палани.

Все это Чемпанкунджу обдумал уже давно, теперь хотел узнать мнение жены.

План мужа Чакки пришелся по душе, но у нее есть сомнения:

— Но он сам — согласится ли на это?

— А почему бы ему не согласиться?

— Виданное ли это дело, чтобы молодой рыбак, женившись на дочери рыбака, поселялся в доме ее родителей?

Чемпанкунджу немного подумал.

— Я уверен, что он согласится. Ведь Палани — такой покладистый, такой простой…

— Да, чего-чего, а простоты в нем много, — согласилась Чакки и продолжала: — Помнишь, когда ты на мне женился, ты и двух дней не прожил после свадьбы в доме моих родителей!

— У меня были мои собственные родители.

Чакки не разделяет уверенности мужа: Палани, считает она, не согласится.

О намерениях отца узнала Карутамма и воспротивилась им. Чакки это очень удивило и обидело. Она сказала Карутамме:

— Хорошо ли это, дочка? Отец и мать устроили твое счастье, а ты вместо благодарности во что бы то ни стало хочешь с ними расстаться! Стоило тебе найти мужа, и ты уже готова забыть отца и мать, забыть все, что сделали для тебя родители? Хорошо ли это?

Упреки матери больно задели Карутамму. Она не ожидала, что мать истолкует ее желание уехать отсюда как недостаток дочерней любви. Нет, родителей своих она горячо любит и всегда останется верной дочерью! И разве легко расстаться ей с милой сестрой, с маленькой Панджами? И разве не будет она страдать, когда наступит день расставания? Нет, совсем иные причины властно гонят ее отсюда! Она должна уйти из-под родительского крова, должна покинуть этот берег!

Карутамма воскликнула:

— Мама! Я не то хотела сказать, совсем не то! Кто мне дороже отца и матери?..

Она зарыдала и приникла к материнской груди. Чакки обняла ее.

Чакки никак не ждала, что ее упреки так больно ранят Карутамму. И теперь, когда дочь плакала у нее на груди, Чакки не выдержала и тоже заплакала.

Прерывающимся от слез голосом Карутамма проговорила:

— Мне… мне… нельзя оставаться на здешнем берегу… или лучше… уедем отсюда все вместе…

— О чем ты говоришь, дочка? — нежно спросила Чакки.

Карутамма почти в отчаянии закричала:

— Если я останусь здесь!..

Она не смогла докончить.

— Что же может случиться, если ты останешься здесь? — спросила мать.

Сначала Чакки подумала, что Карутамма заплакала, потому что она, Чакки, упрекнула ее в недостатке любви к родителям. Однако сейчас ей ясно, что у дочери какое-то иное, более глубокое горе; она хочет о нем сказать и не решается.

Между рыданиями, почти не разжимая губ, Карутамма проговорила:

— Если я останусь здесь… Я погублю наш берег… погублю!..

— Не надо так думать, дочка! Не надо так говорить! — взмолилась Чакки.

— Нет, мама! Все будет хорошо, если я уеду отсюда: тогда я смогу найти свое счастье. Кому другому, кроме родной матери, могла бы я это высказать?

Да! У Карутаммы больше нет никого, с кем бы она могла говорить откровенно. Но даже с матерью — может ли она быть откровенной до конца? Может ли?

И снова Чакки высказывает зловещую догадку:

— Тебя, наверно, околдовал тот иноверец!

Никто не околдовал Карутамму. Дело совсем в другом. Именно об этом и хочется Карутамме спросить у матери.

— Скажи, мама: на нашем берегу жили такие девушки?..

— Какие девушки, дочка?

— Неужели ты не догадываешься, о чем я спрашиваю?

— Благая богиня моря! Моя дочь обезумела, она говорит в бреду!

— Нет, мать, я не обезумела! Я именно спрашиваю о таких девушках, которые… Жили они здесь или нет?