Избранные произведения писателей Южной Азии - Такажи Шивасанкара Пиллэ

Завороженная песней грешная рыбачка выйдет на берег… Или, может быть, не песня, а лунный свет манит ее?.. Как бы там ни было, но она выйдет, как в давние времена выходила та девушка, про которую сложена песня.

И снова волны в море поднимутся до высоты гор, и снова выползут на берег ядовитые змеи, а морские чудища, разевая огромные пасти, будут гоняться за рыбачьими лодками.

Но тут у Карутаммы возникает другая мысль, и ей сразу становится легче: ведь она уезжает отсюда! Она уже успела проститься со всем, что было ей здесь дорого. Осталось лишь попрощаться с ночным морем, с лунным светом на берегу… да еще с тем, кто поет сейчас эту песню, будто пронизанную сиянием луны…

Быть может, он поет сегодня в последний раз. Луна, как всегда, будет струить свой серебряный свет на этот берег, но уже никто не нарушит его мертвой тишины.

И снова Карутаммой овладевает желание, противостоять которому почти невозможно: еще раз — в последний раз! — выйти на ночной берег, погрузиться в лунный свет и, внимая призыву песни, дойти до вытащенной на песок лодки… В последний раз изведать счастье, которого она лишается навсегда!

Но Карутамме страшно: она не уверена в самой себе. Она может согрешить, запятнать чистоту своей девственности. Такие опасения ее еще никогда не тревожили. А между тем ей так много надо сказать Перикутти — надо попросить у него прощения.

Карутамма медленно открыла дверь… О! Как все кругом залито лунным светом!

Она переступила порог. В тени кокосовых пальм пошла к берегу.

Внезапно пение оборвалось: оно сделало свое дело. Пением заворожил он и призвал к себе свою богиню — она стояла перед ним. Он едва мог поверить, что это не сон.

Он спросил:

— Ты уезжаешь, Карутамма?

О чем ином мог бы он спросить? Как иначе мог начать с нею разговор?

— Когда Карутамма уедет… будет ли она меня помнить? Вот что хочет знать Перикутти.

— И если даже ты меня забудешь, Карутамма, я все равно буду приходить сюда, на берег, и петь… Состарюсь, потеряю все зубы, но буду петь нашу с тобой песню…

Карутамма на это говорит:

— Молодой торговец должен взять себе в жены хорошую девушку-мусульманку и найти с ней счастье.

Перикутти промолчал. Карутамма продолжала:

— Молодой торговец должен забыть меня, забыть то время, когда мы вместе играли…

По-прежнему молчал Перикутти, и Карутамма продолжала:

— Так будет лучше и для молодого торговца, и для меня. А деньги, которые молодой торговец нам дал, будут ему возвращены еще до моего отъезда. И да принесут они ему счастье…

Еще одну вещь хотела сказать Карутамма, но запнулась. Она хотела сказать, что всегда будет за него молиться. Однако смеет ли она это делать? Жена рыбака может молиться лишь за одного мужчину — за рыбака, которому она отдана в жены. Ни за кого другого молиться ей нельзя. И потому вместо этого обещания с уст почти без ее ведома сорвались иные слова:

— Я никогда не забуду молодого торговца.

— О! Что он для Карутаммы? Стоит ли о нем помнить?

Несколько мгновений прошло в молчании, но разговор — немой разговор двух сердец — продолжался.

С кокосовой пальмы взмыла ночная птица, промчалась над их головами в лунном свете — нежданная свидетельница их прощального свидания. Немного поодаль стоял бездомный пес и смотрел на них — еще свидетель.

Перикутти спросил:

— Значит, всему конец? Наши игры, наши встречи — все это больше не повторится? — И, скорбно вздохнув, сам ответил на свой вопрос: — Да, всему конец.

— Всему конец… — повторила за ним Карутамма.

Перикутти сказал:

— Итак, я остаюсь один на этом берегу…

От этих слов у Карутаммы сжалось сердце. А Перикутти продолжал:

— Я боялся лишь одного: что Карутамма не захочет даже со мной попрощаться. Мне было бы слишком больно, если бы Карутамма уехала, не простившись. Но я не стал бы жаловаться. Вообще мне не за что жаловаться на Карутамму.

Карутамма закрыла лицо руками. Перикутти понял, что она плачет.

— Почему Карутамма плачет? Ведь Палани — очень хороший человек… — И дрогнувшим голосом он добавил: — Карутамма будет с ним счастлива.

Больше Карутамма не могла выдержать, она взмолилась:

— Молодой торговец, заклинаю тебя: не добивай тяжело раненную.

Перикутти не понял смысла ее слов. Разве он, сам того не желая, сказал ей что-нибудь обидное? Что причинило ей такую боль?

А Карутамма с горькой усмешкой добавила:

— Теперь я вижу, что молодой торговец меня не любит.

— Почему ты так думаешь, Карутамма?

И он поклялся, что ничего ему так не хочется, как счастья Карутаммы, — нет у него другого желания. Он сказал:

— В лунные ночи я буду приходить на берег, буду вспоминать Карутамму и петь, петь громко-громко…

Она ответила:

— На далеком берегу Триккуннаппужи я эту песню услышу…

— Я буду петь, пока не обессилею и не умру…

— А я умру от тоски по тебе…

— И тогда в лунные ночи наши души будут встречаться на этом берегу…

Больше никто из них не вымолвил ни слова.

Она ушла. Он остался и долго смотрел ей вслед.

Так они расстались.

Глава десятая

Чакки считает, что свадьбу надо справить по-богатому. Соседи тоже думают, что Чемпанкунджу устроит целое пиршество: деньги у него есть. Карутамма — старшая дочь. Наверное, отец не поскупится и отпразднует свадьбу как следует. Однако Чемпанкунджу думает иначе. Он вовсе не расположен вводить себя в лишние расходы. И так уже пришлось потратиться на золотые украшения для Карутаммы. И нет у него сейчас свободных денег на устройство свадебного пира. Но хочет ли он или нет, а трат ему не избежать.

По этому поводу между Чемпанкунджу и Чакки вспыхнула ссора. Вмешалась Карутамма и помирила их. Карутамме очень тяжело, что из-за нее родители теперь ссорятся почти каждый день. Скорее бы свадьба, скорее бы конец!

На свадьбу надо пригласить арейена, только после его прихода можно начинать свадебный обряд. И снова отправился Чемпанкунджу к арейену, принес ему в подарок листья бетеля, табак, деньги, просил пожаловать на свадьбу. Арейен остался доволен: обещал, что не заставит себя ждать.

Наступил день свадьбы. Как ни скупился Чемпанкунджу, но ему пришлось все же затратить на скромное угощение больше, чем он хотел бы.

Верный своему обещанию, арейен явился заблаговременно. Из Триккуннаппужи, со стороны жениха, приехало человек десять — пятнадцать. Среди них — ни одной женщины. У Палани не нашлось женщин, чтобы, согласно обычаю, сопровождать невесту. Это обстоятельство