Сеньора - Жозе де Аленкар

останется без опоры и поддержки. Эмилия не питала надежд на то, что ее родственники примут сироту. После того как Эмилия бежала из дома, отношения с семьей были разрушены навсегда. Ближайшие родственники по-прежнему считали ее пропащей женщиной и избегали общения с ней, боясь за свою репутацию.

От свекра тоже не приходилось ждать помощи. Как только Эмилия, превозмогая боль утраты, нашла в себе силы приняться за дела, она написала Лоуренсо де Соузе Камарго, рассказывая ему о своем браке и прося его позаботиться о внуках.

Как и родители Эмилии, плантатор не признал тайного брака, законность которого, как он считал, не подтверждалась ни письменными свидетельствами, ни прочими доказательствами. Письмо Эмилии лишь указало ему на то, что нежелательная связь его сына продолжалась дольше, чем он, Лоуренсо, предполагал.

Решив, что сын не подчинился его воле из-за Эмилии, Лоуренсо обвинил ее в своем несчастье, забывая о том, что ей пришлось перенести еще больше страданий, поскольку, овдовев, она была обречена на нищету и позор.

Однако, даже рассуждая таким образом, Камарго был щедр. Он приказал передать Эмилии один конто наличными, не выражая ей ни поддержки, ни утешения. Плантатор думал, что, выделив ей эту сумму, он избавит себя от каких-либо неудобств, которые могли бы возникнуть в будущем.

Эмилио, который, как можно предположить, должен был позаботиться о сестре после смерти матери, к несчастью, был не способен справиться с этой задачей. Нерешительный характер, доставшийся ему от отца, сочетался в нем с недостатком и слабостью ума. Несмотря на то что он посещал лучшие учебные заведения, в свои восемнадцать лет по умственным способностям он не опережал двенадцатилетнего ребенка.

Понимая, что сын не способен преуспеть в освоении наук и искусств, Эмилия надеялась, что он сможет работать в области коммерции. При содействии одного господина, с которым был знаком ее покойный муж, она устроила сына помощником маклера.

Но сколько бы ни старался бедный Эмилио, он не мог разобраться ни в изменении стоимости ценных бумаг, ни в колебаниях на валютном рынке. Расчеты, с которыми любой безусый юнец из более или менее благополучной семьи справится без всякого труда, для него были сложны, как астрономические вычисления.

Он приносил домой таблицы курсов валют, списки текущих рыночных цен и биржевых котировок, садился за стол, доставал чернильницу и бумагу, а что делать дальше – не знал. В голове у него была такая путаница, что он смотрел на документы как баран на новые ворота и в конце концов начинал рыдать от злости и бессилия.

Тогда на помощь ему приходила Аурелия. Ей уже была известна причина его слез: однажды он сам обо всем рассказал ей, поддавшись сестринской заботливости и нежности. Аурелия успокаивала брата, уговаривала его взяться за дело, а затем помогала ему выполнить расчеты, подсказывая числа и делая за него некоторые вычисления.

Природа наделила Аурелию блестящим и живым женским умом, который, если и уступает мужскому, все же обладает ясностью и может быть применен в самых разнообразных делах. Вопросы, на изучение которых у брата уходили месяцы, она осваивала за неделю.

Таким образом, Эмилио ходил на биржу, получал поручения от маклера и отдавал ему готовые расчеты, а всю основную работу делала Аурелия. Сестра спасала брата от провала и помогала ему сохранить за собой место, которое с таким трудом выхлопотала для него дона Эмилия.

Теперь становится ясно, что Эмилио не только не мог поддержать сестру, а, напротив, сам нуждался в ее помощи. Ради брата ей приходилось жертвовать и своим временем, и возможностью получить тот скромный заработок, который приносило ей шитье.

В этих обстоятельствах мать видела для Аурелии единственный выход – удачное замужество и при любом случае напоминала об этом дочери.

Упоминая о своей болезни, развивавшейся так стремительно, она признавалась Аурелии:

– Если я о чем-то и жалею, так лишь о том, что ты не замужем.

Рассуждая о том, что деньги, доставшиеся им от Педро Камарго и его отца, однажды закончатся, и тогда они окажутся в нищете, Эмилия говорила:

– Ах! Если бы ты вышла замуж!

На Аурелии держался весь дом. Мать, сломленная горем и тяжелой болезнью, помогала дочери как могла, и старалась не быть ей обузой. Еще при жизни она облачилась в саван самоотречения и поэтому отказывалась даже от врача, сиделки и лекарств.

Домашняя работа, которая в бедном доме, хоть он и меньше богатого, отнимает немало времени и сил; починка одежды, планирование ежедневных покупок, расчеты Эмилио и другие хлопоты занимали часть дня Аурелии – в остальное время она шила.

Подолгу стоять у окна ей было некогда, а из дома она выходила, только чтобы вместе с матерью послушать воскресную мессу или с братом совершить короткую вечернюю прогулку.

Эмилия, огорчаясь, что ее дочь скрывает ото всех свою красоту, говорила ей:

– Аурелия, подойди к окну!

– Не хочу! – отвечала девушка.

Если мать настаивала, Аурелия искала отговорки:

– Вот закончу платье…

Эмилия сердилась, больше ничего не говоря. Но вот однажды вечером все же высказала дочери свои мысли:

– Ты красива, Аурелия; увидев тебя, многие молодые люди могли бы в тебя влюбиться, и тогда ты выбрала бы того, кто тебе по душе…

– Браки заключаются на небесах, матушка, – отвечала Аурелия, улыбаясь, и ее щеки горели румянцем.

Сердце Аурелии еще не расцвело, ему были неведомы любовные переживания, хотя она предчувствовала, что ей предстоит испытать любовь, которая соединяет две судьбы в одну, и тогда двое уже не мыслят себя друг без друга.

Как все женщины, наделенные воображением и способные тонко чувствовать, она лелеяла мечту о счастье, которая озаряла ее жизнь своим далеким золотым светом.

Замужество, когда она думала о нем, было для нее неведомой тайной, загадкой, которой она не могла разгадать, и все же ей представлялось, что, выйдя замуж, она непременно станет счастливой, и в ее жизни не останется хмурых дней.

Веря наивным мечтам, Аурелия не задумывалась о том, что браки иногда заключаются по велению разума, а не сердца. Однако настойчивость матери, которая тревожилась о ее будущем, заставила ее посмотреть на брак с более прозаической стороны.

Девушка осознала, что не должна жертвовать спокойствием матери, а также собственной судьбой ради эфемерной мечты. На какое будущее могла она рассчитывать, если останется одна на свете?

Кроме этого, отречься от иллюзий Аурелию подтолкнуло еще одно горе, постигшее ее семью. Однажды вечером, когда стояла нестерпимая жара, Эмилио вернулся домой очень усталым и имел неосторожность принять холодную ванну, отчего слег с лихорадкой. Ухаживая за братом, Аурелия окружала его постоянной заботой, выполняла любую его просьбу, и это ее саму спасало от отчаяния. Но все же выходить брата она не смогла: через несколько дней он умер.

Для доны Эмилии потеря сына стала ужасным ударом. Все больше она волновалась о будущем дочери. Хотя Эмилио не стал бы опорой сестре, он мог составить ей компанию и как-никак зарабатывать, пусть даже вся его работа состояла в том, что он появлялся на бирже. Думая так, Эмилия стала еще чаще напоминать дочери о замужестве, и тогда Аурелия, носившая траур по брату, подчинилась ее воле и начала каждый день появляться у окна. Необходимость выставлять свою красоту напоказ, чтобы найти жениха, представлялась девушке унизительной, но она была готова терпеть это унижение из любви к матери, которая дала ей жизнь и более всего тревожилась о ее счастье.

III

Вскоре о прекрасной девушке с улицы Санта-Тереза стало известно в кругу молодых людей, предпочитающих ухаживать не только за розами и маргаритками, цветущими в салонах, но и за фиалками или гвоздиками, которые своей красотой украшают окна скромных домов.

Тихая уединенная улица тотчас оживилась; на ней появились невиданные там прежде тильбюри, а также множество прохожих, привлеченных красотой юной девушки. Одни мечтали заполучить этот прекрасный цветок, чтобы сделать его предметом восхищения