Приключения трех джентльменов. Новые сказки «Тысячи и одной ночи» - Фанни ван де Грифт Стивенсон

И он покивал головой с мудрой, задумчивой улыбкой.

– А если уж мы заговорили о детях и об опасностях, которые таит в себе наше ремесло, то позвольте поведать вам об одном случае, связанном с взрывным устройством, то есть с бомбой, который произошел несколько недель тому назад у меня на глазах. И произошел он при следующих обстоятельствах.

И Зеро, откинувшись на спинку кресла, рассказал вот какую простую историю.

Рассказ Зеро о взрывном устройств е[32]

Я условился поужинать с одним из самых надежных моих агентов в отдельном кабинете в Сент-Джеймс-Холле. Человека, о котором я веду речь, вы видели сами: это мистер Мак-Гуайр, самый смелый и рыцарственный из моих людей, но в наших приспособлениях разбирающийся слабо. Потому-то мы и должны были непременно встретиться, ведь мне нет нужды объяснять вам, сколь многое зависит от правильной настройки такой машины. Я установил нашу маленькую петарду так, чтобы фитиль ее загорелся ровно через полчаса, поскольку место действия располагалось совсем рядом, и, чтобы вернее избежать неудачи, использовал механизм, который недавно изобрел сам и который, стоило только открыть саквояж с бомбой, обеспечивал немедленное приведение ее в действие. Мак-Гуайр был несколько ошеломлен этим устройством, совершенно для него новым, и, проявив блестящее, похвальное здравомыслие, указал, что, если его арестуют, он, скорее всего, погибнет вместе со своими противниками. Однако я был неумолим, всячески взывал к его патриотизму, подкрепил его немалой порцией виски и наконец отправил выполнять славную миссию.

Целью своей мы избрали изваяние Шекспира на Лестер-сквер: это место прекрасно подходило для осуществления нашего замысла, не только из-за памятника драматургу, которого в силу нелепой укоренившейся традиции, несмотря на его гнусные политические взгляды, все еще почитают гордостью английского народа, но и по причине его планировки, особенно окружавших площадь скамеек, где частенько теснились дети, мальчишки-посыльные из лавочек, несчастные девицы, принадлежавшие к наиболее бедным классам, и дряхлые старцы, то есть люди того звания, что чаще всего вызывают самую искреннюю жалость общества, а значит, годятся для выполнения нашего намерения. Когда Мак-Гуайр приблизился к площади, душа его преисполнилась самого благородного торжества. Никогда он еще не видел, чтобы в разбитом на Лестер-сквер садике толпилось такое множество народа: детки, еще нетвердо державшиеся на ножках, бегали туда-сюда друг за другом, радостно крича; на ближайшей скамейке сидел недужный старик, ветеран давней войны, с медалью на груди и прислоненной к колену палкой (ходить без которой он был не в силах вследствие тяжких ран). Тем самым преступной Англии будет нанесен удар в самое чувствительное место, миг для атаки избран безошибочно. Мак-Гуайр весело придвинулся поближе, блаженно предвкушая эффект, который вот-вот произведет. Внезапно взгляд его упал на дюжую фигуру полицейского, стоявшего рядом со статуей с видом человека, пристально за кем-то наблюдающего. Мой храбрый соратник замер, внимательно осмотрелся и обнаружил там и сям других рассредоточившихся по площади соглядатаев: иные стояли или слонялись без дела, иные притворялись погруженными в глубокую задумчивость, или созерцающими кусты, или беседующими, или уставшими и отдыхающими на скамейках. Мак-Гуайру были издавна знакомы все их ухищрения и уловки, и он тотчас же разгадал коварный умысел Гладстона, способного соперничать с Макиавелли.

Главная трудность, с которой мы сталкиваемся, – это некая нервозность, свойственная иногда рядовым членам нашей организации; по мере приближения решающего часа эти трусливые заговорщики, по-видимому, начинают испытывать отвращение к возложенной на них миссии и зачастую посылают властям не то чтобы доносы на конкретных лиц, но неопределенные анонимные предупреждения. Если бы не это чисто случайное обстоятельство, Англия уже давным-давно упоминалась бы разве что в учебниках истории. Получив подобное письмо, правительство устраивает противникам западню, а его наймиты оцепляют место, которому угрожало наше возмездие. По временам кровь едва не закипает у меня в жилах, стоит мне вспомнить об изменниках, предающих наше дело за деньги. Не стану отрицать, благодаря щедрости наших сторонников мы, патриоты, получаем приличное денежное вспомоществование, и сам я, конечно, обеспечен настолько, что даже мысли не допускаю о корыстной, торгашеской измене. Или, например, Мак-Гуайр, пока не вступил в наши ряды, едва не умирал от голода, а теперь, слава богу, имеет недурной доход. Именно так все и должно быть; патриота не должны отвлекать от его миссии никакие низменные соображения, а различия между нашим уровнем жизни и уровнем жизни полицейских столь очевидны, что не стоит о них и говорить.

Впрочем, было совершенно ясно, что наш план на Лестер-сквер кто-то выдал; правительство ловко наводнило площадь блюстителями порядка; даже под маской почтенного старца-ветерана, возможно, скрывался полицейский, и наш агент, не располагая иными средствами защиты, кроме простого механизма, спрятанного у него в саквояже, обнаружил, что ему противостоят органы правопорядка, то есть грубая сила, то есть та самая сильная рука, что на протяжении веков угнетала и подавляла несчастных. Если бы он попытался оставить адскую машину в условленном месте, то его почти наверняка выследили и арестовали бы, поднялся бы крик, к тому же существовала опасность, что полицейских недостанет, чтобы уберечь его от гнева толпы. Соответственно, исполнение плана надо было отложить. Он стоял, держа саквояж на сгибе локтя и притворяясь, будто разглядывает фасад театра «Альгамбра», когда у него промелькнула мысль, способная ужаснуть даже самого отчаянного храбреца. Часовой механизм уже запущен; в назначенный срок адская машина взорвется; и как же за это время ему от нее избавиться?

Умоляю, поставьте себя на место этого патриота. Вот он стоит, одинокий и беспомощный, человек в расцвете лет, ведь ему нет еще и сорока; впереди у него долгие годы счастья, и теперь за какую-то секунду он обречен на жестокую и отвратительную гибель от взрыва бомбы! Он признавался впоследствии, что площадь закружилась вокруг него, словно тауматроп[33], он увидел, как «Альгамбра» возносится в небеса, точно воздушный шар, и, пошатнувшись, прислонился к перилам. Возможно, он на миг лишился чувств.

Придя в себя, он обнаружил, что под руку его держит констебль.

– Боже мой! – вырвалось у него.

– Кажется, вам сделалось дурно, сэр, – произнес слуга неправедного режима.

– Мне уже лучше! – воскликнул Мак-Гуайр и, нетвердыми шагами, так как мостовая то уходила у него из-под ног, то взмывала вверх, бежал с места катастрофы. Бежал? Увы, от чего же он бежал? Разве он не унес с собою то, от чего бежал? И даже, обладай он крыльями орла, быстротой океанских ветров, способностью низринуться