Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

от меня, в ногах. Густая трава там примята. Другой на таком же примерно расстоянии устроился с противоположной стороны. Ясно, сожрать готовились. Как только я осветил фонарем сидевшего в ногах волка, тот от неожиданности оскалился. А уж как из ружья бабахнул, так хищников словно ветром сдуло. Не будь мой сон настолько чутким, мной бы того — закусили бы. Судя по всему, эта пара выслеживает меня уже вторую ночь. И в предыдущую ночевку слышался шелест травы поблизости. Днем, видимо, держатся поодаль, но из виду не упускают.

Напасти теснят меня со всех сторон. Мало того, что несу в себе неизлечимую болезнь, что кончилась вода, что душа не на месте, так еще хищники того и гляди сожрут. Ну да теперь делать нечего, сам сюда стремился.

ХОТЬ ДЕНЬ, ДА МОЙ!

Мне рассказывали о ламе, что лет десять прожил в одиночестве в горах Сэрвэ. Разругался он в монастыре с наставниками и, опасаясь за свою жизнь, сбежал куда-то в глушь… Верно, вспомнил: добрался он до Гоби и поселился в пещере на летних пастбищах. И всего-то было у него кремневое ружьецо да немного пороха. А у меня немецкая винтовка, ящик патронов и множество всяких вещей, вплоть до иголки с ниткой. Лама жил в выжженном солнцем Гоби, а я нахожусь на щедром Хангае. Тут нет недостатка ни в воде, ни в топливе, да и охота богатая. Средств к существованию у меня куда больше! Вот только хворобу свою пересилить бы, не дать ей одолеть меня.

Стал я разглядывать траву, горечь которой выгнала вчера боль из моего тела. Похожа и на даурский мордовник, и на колокольчик с золотистым стеблем. Стал искать, не растет ли еще поблизости. Оказалось, этого «бурьяна» вокруг — целые заросли. Я успокоился, сорвал один кустик. Вчера, видимо, от бессилия я возился с ним так долго, а на самом деле вырвать его из земли очень легко.

Пока есть силы, решил, нужно добраться до воды. Она должна быть на вершине горы Нойон, на северном ее склоне. Однако путь туда неблизкий. Каменные осыпи придется переваливать и по скалам карабкаться. Я пожевал только что сорванный стебелек, съел борцок и снова начал зевать. Уснул крепко и проснулся только оттого, что ощутил на лице холодную влагу.

Солнце уже зашло. Я обнаружил, что долгое время проспал, притулившись к рюкзаку. Накрапывал дождь. Словами не передать охватившей меня радости. Я быстро расставил котелок, чашку, расстелил плащ — все, во что можно было собрать воду.

Дождь пошел во всю силу. Я ловил капли открытым ртом, подставлял под них ладони, слизывал воду с травы и наконец утолил свою жажду. А дождь все шел. Посуда наполнилась до краев. Лишнее я слил во флягу, вскипятил и попил чаю. Поел. Наверное, я здорово проголодался, потому что набросился на еду с жадностью, а чай мне показался вкуснейшим напитком на свете.

Но внутри у меня, где-то над желудком, все же побаливало — это пищевод. Я подбросил в огонь валежника, забрался в спальный мешок. Но сон не шел.

Сколько ученых мужей жизнь положили на то, чтобы найти средство лечения моей болезни, а отыскать не могут. Научились уже сердце и почки человеку пересаживать, совершают полеты в космос, изучают звезды, занимаются проблемами, казалось бы, непостижимыми для человеческого разума. Так неужели же секрет лечения подобного недуга сложнее всего? Или не обращают на это должного внимания? Быть не может! Спасение человеческой жизни всегда волновало науку. И не может быть, чтобы возбудитель болезни был неуязвим. Должна быть сила, побеждающая его. А интересно, привязывается эта дрянь только к человеку или и к животным тоже?

Вообще-то мне не приходилось слышать, чтобы у того или иного вида скота была обнаружена какая-либо опухоль. Значит, встречаются они только у человека. Видно, тут дело в пище или в одежде, которую мы, люди, надеваем на себя — черт его знает! Нет органов, которые бы не поражались раком: горло, легкие, печень, почки, желудок. У меня рак желудка и пищевода. Значит, перспектива такая: похудею до предела, стану живым скелетом и умру от голода. Я уже потерял не меньше двадцати килограммов, но до скелета мне пока далеко. Ну что ж, хоть день, да мой.

Случись вчерашний приступ дома, сколько беспокойства принес бы я семье! А теперь я совсем близок к цели. Вчера намеревался покончить с собой. Надо же, какую глупость чуть не совершил! Хорошо еще, что не хватило на нее ни сил, ни смелости.

Я живу. Я продолжаю жить. Костлявая рука смерти меня не осилила. Коварная, она всякий раз нападает, когда и без того трудно. Все равно, мол, погибаешь от жажды. Да еще зверей лютых, своих друзей, норовит на тебя натравить. Смерть, если ты живое существо, то существо без чести и совести. И повадка-то у тебя бессовестная — подтолкнуть падающего. «Нет, так легко я тебе не поддамся, не рассчитывай», — уверял я вслух в общем-то самого себя.

Под руку снова попал тот золотистый стебелек. Глядя на него, я припомнил старую публикацию в каком-то журнале о краснокожих, коренных жителях Америки — индейцах. Их воины когда-то носили при себе особым способом обработанные головы побежденных врагов; череп наполнялся вытяжками из многочисленных растений, сжимался до размеров кулака, усыхал, приобретал прочность камня, причем лицо сохраняло прижизненные черты. Подобная обработка была чрезвычайно трудоемкой. Известно, что индейцы великолепно разбираются в гомеопатии, знают целебные растения. Возможно, есть у них средство и для лечения опухолей. Во всяком случае, раком они не болеют… А вот еще были заметки американского медика, прожившего год среди индейцев. Изучая их траволечение, этот ученый в общих чертах выяснил компоненты, входящие в состав их рецептов. Договорился приехать еще раз, чтобы продолжить изучение, некоторые растения забрал с собой. В заметках говорилось что-то еще о его исследованиях этих растений в лабораторных условиях, но почему-то дело дальше не двинулось. То ли не смог он поехать снова, то ли индейцы так и не раскрыли ему тайны своего врачевания.

Кто поручится, что бесконечно разнообразная земная флора не имеет снадобья, способного противостоять этой болезни. Может, таким волшебным качеством обладают даже цветы и травы, что ежедневно стелются у нас под ногами? Знать бы только, каких цветов и листьев нужно насобирать, из чего настой или отвар приготовить… Я сорвал веточку моего золотистого бурьяна и отправил ее в рот. Вскоре меня снова одолел сон.

Проснулся около полудня. Небо прояснилось. До чего же чист и свеж лесной воздух