Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

военную службу. Служил он в столице, в Урге. Через несколько лет гамины, занявшие Ургу, распустили монгольскую армию. В поисках своей судьбы Дорж отправился на север страны и там, под пограничным городом Кяхтой, стал служить под началом известного монгольского военачальника Пунцага{38}. Прослужив примерно год у Пунцага, он в числе пятидесяти цириков присоединился к армии главкома Сухэ-Батора. Едва Дорж кончил свой рассказ, как Балсан засыпал его градом вопросов.

— Что случилось с Дондогом? — спросил Балсан.

— Власти не заподозрили его в причастности к твоему побегу. Два года назад я случайно встретил его в Урге. Он рассказывал о себе немного, только сообщил, что долгое время провел в Барге, — поведал ему Дорж.

— А где Цэрма?

Когда Балсан произнес имя любимой, ему показалось, что сердце его остановилось. Но то, что он услышал в ответ, доставило ему огромную радость.

— Старый князь, отец сгоревшего жениха, хотел взять Цэрму себе в жены. Однако ламы предсказали, что брак с ней принесет князю одни несчастья, и старшая жена воспользовалась этим, чтобы отговорить мужа от женитьбы на Цэрме. Действительно, из-за этой девчонки они лишились сына, и кто знает, не лишится ли теперь княгиня еще и мужа. Словом, Цэрму отослали к родителям. Однако вышла ли она замуж или нет, я не знаю, — заключил свой рассказ Дорж.

Теперь Балсана неудержимо потянуло на родину. Как было бы хорошо повидать своего спасителя — Дондога-гуая. Коль скоро Дондог жив и здоров, Балсан непременно его разыщет. А вот Цэрма… Не может быть, чтобы она все еще ждала его. И все-таки Балсан чувствовал инстинктивно, что она ждет. В таком случае они непременно поженятся, размечтался он. Новые обстоятельства, новая жизнь вселили в него новые надежды. Только бы поскорее кончилась война…

Крошечные огоньки костров на дне глубокой балки были подобны отражающимся в воде звездам. Товарищи Балсана пели песню о новом мире, о своих надеждах, о счастливом будущем, которое не может не прийти на их родную землю. Пели скотоводы с берегов Селенги и Орхона, охотники и араты из далекой Гоби. Всех их объединяла любовь к родине, любовь к монгольскому народу, ради счастья которого они, не щадя своей жизни, сражались с полчищами Баяр-гуна.

Шумел лес, сквозь листву деревьев пробивалось яркое солнце и освещало небольшой холмик. Здесь похоронили молодого цирика, погибшего в бою с конниками Баяр-гуна. Балсан пришел почтить память товарища и, грустя над его могилой, вспомнил своего русского друга Андрея, отдавшего жизнь за счастье народа, за революцию.

Двадцать первый год — самый счастливый, самый знаменательный год для страны! Монголия пробудилась наконец от многовекового сна. На ее землю пришла весна. Интересно, какой станет его родина лет этак через пятьдесят. Доживет ли до той поры Балсан? А если и доживет, то усы у него станут белыми, спина сгорбится. Словом, он превратится в старика, а его Цэрма — в маленькую старушку. И будет у них много внуков и даже правнуков… Он так размечтался, что вздрогнул от неожиданности, когда раздался зов трубы. Он широким шагом направился в балку, где бойцы уже седлали коней, разбирали оружие. Балсан торопливо вскочил в седло.

— Цирики! Слушай мою команду! За мной! — приказал он и тут же пустил коня вскачь.

Выбравшись из балки, они поехали лесом. Повсюду царило необычайное оживление. К штабу полка, разместившемуся на опушке леса в редкой поросли осин, стекались воины и выстраивались в длинную колонну. Вскоре перед колонной появилось несколько всадников. Приподнявшись в седле, командир полка торжественно провозгласил:

— Товарищи цирики! Получен приказ главкома Сухэ-Батора. Завтра на заре армия монгольской Народной партии вместе с частями Красной Армии выступает из Кяхты и берет курс на Ургу. Наш полк идет первым, его задача расчищать дорогу. По имеющимся сведениям, нам предстоит принять на себя первые бои в Ерогийн Зулзаге, Харагийн Мандхайе, где скопились значительные силы недобитых белобанд. Цирики и командиры должны проявлять в пути максимальную бдительность, чтобы избежать каких-либо неожиданностей. Мы выступаем всем полком, но один из взводов передовой роты отправится несколько раньше, чтобы произвести разведку.

Командир роты обратился к Балсану:

— Задача произвести разведку возлагается на ваш взвод. Выполняйте приказ!

И его взвод двинулся в путь. Перейдя реку вброд, бойцы Балсана выбрались на берег и гуськом въехали в лес. И подобно бурной, неукротимой, свободной реке вслед за взводом Балсана устремилась мощным потоком объединенная армия Советской России и Монгольской Народной Республики, чтобы дать врагам последний и решительный бой.

Перевод Г. Матвеевой.

ДЭМБЭЭГИЙН МЯГМАР

Дэмбээгийн Мягмар — известный мастер психологической прозы малого жанра, поэт, очеркист, детский писатель. Родился в 1933 году в Баруунбурэн сомоне Селенгинского аймака в семье скотовода. В 1955 году закончил Монгольский государственный университет, работал в Министерстве просвещения МНР, преподавал в средней школе, был также на издательской работе. В литературу пришел как поэт в середине пятидесятых годов, выпустил сборники стихов «Сани со знаменем» (1956), поэмы «Встал темной ночью» (1959), «Смятенная душа» (1960), стихи для детей, собранные в сборнике «Книга» (1957).

С начала шестидесятых годов писатель много ездит по стране. Он обращается к прозе, пишет очерки, фельетоны, рассказы (сборник «Рассказы», 1962), одна за другой выходят его повести о скотоводах, охотниках и землепашцах — трудолюбивых, мужественных, духовно богатых людях: «Земля и мы» (1965), «Мельник» (1965), «Дочь мельника» (1966), «Наводнение» (1966, русский перевод 1970), «Перевал» (русский перевод 1970), «Отгонщик», «Повесть об одном доме» (1964), роман «На перепутье» (1964). Став популярным на родине прозаиком, он закончил в 1971 году Высшие литературные курсы при Московском литературном институте имени А. М. Горького.

Д. Мягмар — лауреат литературной премии имени Д. Нацагдоржа. Стихи и проза писателя, его литературные заметки «Зоркость взгляда» публиковались на русском языке.

МЕЛЬНИК

Наша машина остановилась у самой воды. Небольшая говорливая речушка Шувут, извиваясь, бежала у подножия холма вдоль накатанной колеи.

Мы с дочерью вышли глотнуть сведшего воздуха и размяться, а шофер — залить воду в радиатор, который от перегрева уже начал слегка дымиться. Пока водитель занимался этим делом, дочка побрела вдоль холма туда, где виднелись густые заросли крапивы.

Покончив с работой, шофер устало опустился на корточки и вздохнул:

— Да, вы родились, прямо скажем, в райских местах! Здесь удивительно хорошо! — И он ласково провел перепачканной машинным маслом ладонью по траве, нежной, словно пушок на затылке у грудного младенца. — Далеко нам еще?

— Нет, мы уже совсем близко от стойбища, — ответил я. — Считай, почти доехали.

— Тогда можно малость передохнуть, — произнес шофер и растянулся на траве, подложив руки под