Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло

подошел ближе. Прислонившись к своду пещеры, стояла избушка. Бревна почернели от старости, но не заметно, чтобы они были трухлявыми. Маленькая дверь без замка и щеколды. Крыша плоская, как у телятника. Понятно, своды пещеры защищали избушку от солнца, ветра и непогоды, вот и не было необходимости строить наклонную крышу. Да, по сравнению с моим зимним пристанищем, эта пещера — настоящий дворец. Она и просторнее, и выше, и суше. А зачем же в ней еще и домик поставили? Да как поставили — на специальных гранитных тумбах! Видно, холодно здесь зимой. Легко ли отопить такую пещеру, если местами высота свода метров восемь, не меньше.

Рассказывали, что вьетнамцы во время американской агрессии укрывали свои работающие заводы в огромных пещерах. Верно, в такой вот пещере можно разместить целое производство. Горы от любой опасности защитят, если сами уцелеют…

Я открыл дверь и осветил внутренность избушки. Не обнаружив там скелета, вошел внутрь. Первым, что бросилось мне в глаза, был стол. На нем наполовину сгоревшая свеча, которую я тут же зажег. В ее свете разглядел у стены два грубо сколоченных сундука. На одном — здоровенный бурхан, перед ним большая серебряная чашка с золотым ободком, а рядом фигурка коня работы искусного резчика. На другом ящик, вроде патефона. Верно, патефон и есть. Напротив вдоль стены низкая лежанка, деревянная кровать со спинкой, печь. Еще у одной стены — медная фляга, посуда с серебряными ободками, в углу у двери маленькая железная печка. Бревенчатый пол почти полностью скрыт стегаными тюфяками. Современной посуды не видно, все вещи старой ручной работы. Когда-то здесь было очень нарядно. В головах кровати, на столике — серебряная чашка даригангской{27} выделки. Под ней пожелтевший листок бумаги. Взял в руки чашку, вгляделся в выцветшие старомонгольские буквы и, пододвинув поближе свечу, прочитал:

«Ты, сын храбреца, вошедший в мой дом! Будь здесь хозяином, наследуй мое имущество. Для этого зажги перед моим бурханом лампаду и прочти «Ом мани падме хум»{28}.

Дама».

Вот оно что! Я набрел на бывшее жилище самого Дамы Бесцеремонного. В прошлые годы по всей Халхе, особенно на территории Баатар-бэйлийского хошуна, ходило множество рассказов и легенд о Даме. Его имя внушало всем трепет. Ребятишек, помню, не злым драконом, а Дамой Бесцеремонным пугали.

Впервые услыхали о нем в конце правления маньчжурской династии{29}, в период автономии{30} его имя гремело повсеместно, а погиб он в конце тридцатых годов, до самой смерти так и не угомонился.

Старики говорили, что сайнэр Дама был верным послушником и учеником халхасских сайнэров. Вместе с Лихим Шаравом да с послушником Ховдын Бором он грабил только князей и богачей. А у простых аратов никогда не взял даже ягненка. Боялись, говорят, Даму, но и уважали. За время существования трех режимов{31} хватали его раз десять, не меньше, но ни одна тюрьма не могла удержать его. Ходили упорные слухи о том, что Дама укрывается в горах Нойон, люди не раз отправлялись на поиски, но так и не нашли знаменитого сайнэра. Пожалуй, иголку в стогу сена отыскать было бы легче… Случалось, украдут воришки у соседей рваную упряжь, а норовят на Даму свалить: все он, мол, разбойник. Как говорится, сами съели, а волк виноват. Дама между тем среди белого дня открыто и беззастенчиво грабил богатые китайские фирмы, обосновавшиеся в Баатар-бэйлийском хошуне. Он умудрялся даже заранее оповещать, что возьмет у богача или князя то-то и то-то. И что вы думаете? Приезжал и забирал. За это и получил кличку — Бесцеремонный.

Помню, один старик, когда я был еще совсем маленьким, рассказывал, что слыл Дама весельчаком и гулякой, очень любил празднества, сам хорошо пел и играл в хуа{32}. С годами, видно, его страсть к спиртному возросла, а сил поубавилось, стал он быстро пьянеть.

И вот однажды зимним вечером в начале тысяча девятьсот тридцать седьмого года приехал Дама к китайским торговцам из Хох-билута. Может, эту самую записку написал да и отправился. Отсюда до Хох-билута всего ничего. Спустишься по западному гребню — считай, что добрался. Торговцы встретили его едой да выпивкой… Шумели тогда, что вдесятером навалились они на Даму и раздробили ему череп. Надеялись: кто, дескать, спросит с них за смерть какого-то разбойника? Но наши власти этого дела так не оставили и наказали преступников за убийство сайнэра. «Однако мог ли Дама предвидеть свою смерть?» — спросил я себя со вздохом. — Сайнэры увлекались гаданием, предсказывали будущее, но знать его наверняка, конечно, не могли. Остается предположить, что перед каждой отлучкой из дома он оставлял подобные записки.

Последнюю просьбу человека нельзя не выполнить. «Верующий я или нет — это не важно», — подумал я и прочел молитву. Между тем уже смеркалось и хотелось есть. Я вернулся в свою палатку и лег спать. На следующий день, прихватив с собой еды, снова отправился к пещере и внимательно исследовал жилье Дамы. Все вещи отличались редким изяществом и представляли собой значительную ценность. В большой вазе я обнаружил какой-то жир, в стеклянной плошке — масло. Вспомнил записку Дамы и приспособил под лампаду серебряную чашу. В избушке стало светлее. Найдя в замшевом мешке соль и толстую плитку чая, чуть не пустился в пляс от радости. В одном из сундуков лежали узорчатые монгольские гутулы, шевровые сапоги, валенки, плащ из плотной ткани, коверкотовые брюки, летний шлем, шапочка из соболя, летний халат, меховой дэл. Все наряды были образца тридцатых годов. Одни новые, другие поношенные, грязные. Переложены тонкими, с палец, корешками. Под одеждой я нашел украшения из серебра и золота, кораллы, жемчуг, деньги. Как он собирался использовать их, для чего копил? Мне пришло в голову, что я должен составить опись этого богатства. И вот какой у меня получился список:

«Серебряные ёмбу — двенадцать штук. Женские головные украшения — три. Золотых браслетов — два. Золотых колец — восемь. Золотых сережек — шесть пар. Первые монгольские серебряные монеты (достоинством в один тугрик) — сто двадцать две. Серебряные монеты — таягт — пятьсот штук. Серебряные монеты толгойт — восемьсот штук. Серебряных браслетов — семь. Чистого золота — один слиток размером с игральную кость. Нож и огниво в серебряном футляре. Серебряная шпилька для чистки курительной трубки. Серебряная тарелка — одна. Серебряное блюдо — одно. Серебряный чайничек — один. Трубки с мундштуком из натурального камня длиною в пядь — две штуки. Трубки с аналогичными мундштуками длиною в малую пядь — пять штук. Табакерки нефритовые с золотой коронкой и головкой из коралла — две. Прочие табакерки с головками из коралла — пять