Венгерский рассказ - Клара Бихари

— А что? Не хорош я?

— Ты? — смеется девушка. — Другого такого разбойника во всей округе не сыщешь.

Йошка довольно ухмыляется. Жужи бежит с букетом в дом, но у калитки оборачивается. Йошка глядит на нее из-за плетня. Жужи приподымает букет повыше.

— Спасибо, — говорит она.

Парень кивает, улыбается. Потом идет домой, на соседний двор, а Жужи исчезает в своем доме. Через несколько минут за окном, которое выходит на улицу, в маленькой синей вазочке уже белеют Йошкины подснежники.

Чуть погодя, стоя в дверях кузни, парень снова видит Жужи. Она выходит из дому и опять копает, склоняется, к земле, порхает по саду. Йошке хочется махнуть ей, но теперь девушка не бросает не единого взгляда в сторону кузни, даже когда откидывает назад тяжелые косы. Работая, она так низко наклоняет голову, что густой бурый плетень совсем скрывает ее лицо.

Перевод Е. Тумаркиной.

Магда Сабо

БЕГ ВО СНЕ

НАЧАЛО

Когда он вернулся из больницы, то первой, кого он увидел у ворот, была Тотне, соседка с нижнего этажа. Она возилась у клумбы и делала вид, будто с головой ушла в заботы по саду, но профессор понял, что соседка давно уже ждет его появления, и по тому, как она глянула на него, молча подошла и коснулась рукою его плеча, профессор догадался, что Тотне звонила в хирургическое отделение и там ей сказали, что Вали не перенесла операции. Старая женщина прошептала что-то утешительное, на глаза ее набежали слезы, они молча пожали друг другу руки, и профессор подумал было, что с церемониями, очевидно, покончено, теперь он может подняться к себе в квартиру, сесть и спокойно обдумать положение, но нет, он ошибся, его не оставили в одиночестве. Старуха Тотне проследовала за ним наверх, и, когда они остановились у запертой двери в квартиру, она отобрала у профессора ключ и сама открыла дверь; женщина первой вошла в квартиру, направилась прямо на кухню, и профессор услышал, как она позвякивает посудой и зажигает газ. Соседка готовила ему чай; не выходя из кухни, она дождалась, пока вода закипит, затем внесла поднос в комнату и замерла в выжидательной позе: пусть господин профессор при ней подкрепит себя чаем, а тот едва мог глотать. Фрици лишь чуть поднял голову, когда они вошли в квартиру, но не встал; лохматый и неподвижно вытянувшийся на полу пес напоминал тряпичный коврик; таким профессор видел его, уходя утром из дому, и так же безучастно пес лежал все дни с того самого часа, как хозяйку его увезли в больницу. Профессор смотрел на Фрици и думал, как ничтожны коммуникабельные возможности между человеком и животным, а сейчас ему нужно как-то дать понять собаке, чего та лишилась. Но Фрици ничего не скажут его слова, это Вали могла бы поговорить с ним, Вали — единственный посредник, кто мог бы растолковать Фрици, что ее больше нет, что она умерла; Вали все могла объяснить этому существу: и то, что у нее болят зубы, а потому пусть пес не тянет ее на прогулку, или вот вышли, мол, все деньги, или что ей сегодня грустно. Из-под полуопущенных век пес тоскливо и обреченно смотрел на хозяина, а профессор думал о том, что, как только эта старуха Тотне с нижнего этажа уберется отсюда, он без промедления примется наводить порядок, и первое, что полетит за порог, будет миска Фрици — отвратительная посудина, которую Вали столько раз забывала в комнате, следом за миской он вышвырнет коврик Фрици, поводок, склянки с витаминами, намордник…

Однако из этих планов пока не удавалось ничего осуществить. Старуха, правда, в конце концов выкатилась, но, судя по всему, успела обойти весь дом и каждому сообщила, что вдовец вернулся, и теперь каждые четверть часа у двери трезвонил звонок: кто-нибудь из жильцов являлся выразить соболезнование. Профессор вставал, садился, здоровался, благодарил за слова утешения, открывал двери и снова их закрывал; так прошла вся вторая половина дня. Среди визитеров побывал даже Липтар, его привел кто-то из домового комитета, Липтар ничего не говорил, только плакал. Судя по всему, жильцы были настолько потрясены смертью Вали, что даже не заметили, что бесконечные их визиты профессору просто в тягость.

Настал вечер, и наконец-то они могли остаться вдвоем, он и Фрици. Свою машину профессор не стал заводить в гараж, а оставил невдалеке от ворот. В чемоданчик, выданный ему из больницы после смерти жены, он побросал все причиндалы собаки. Фрици по-прежнему был понурым и стоял, свесив голову, пока ему надевали ошейник. С тех пор как Вали положили в больницу, пес лишь ненадолго просился во двор по нужде, гулять же, как прежде, он теперь не гулял, и профессор подумал, что тем легче будет выманить Фрици на улицу, но нет, пес упирался, пришлось его насильно тащить за поводок. «Чутье», — подумал профессор, и в памяти тотчас же всплыло утверждение Вали, будто Фрици многое предчувствует и понимает лучше их, людей. И в данном случае чутье не обмануло его. Ну, пошли, псина!

Привратница начищала дверные ручки: она сочувственно поздоровалась с профессором и предложила сегодня вместо него прогулять собаку; должно быть, тяжко после такого дня тащиться куда-либо из дому. С завтрашнего дня, конечно, он будет рад помощи, поблагодарил ее профессор, а сейчас ему нужно пройтись, оставаться дома просто невыносимо. Профессор обрадовался, что ему удалось найти это слово: «невыносимо», — именно такие слова в подобающих случаях обычно изрекают вдовцы. На Фрици пришлось прикрикнуть, чтобы тот влез в машину, хотя прежде пес всегда без малейшего понуждения сам прыгал в машину и усаживался на сиденье рядом с Вали. А сейчас Фрици сжался в комок и скулил. Ничего, пес, терпи!

Накрапывал дождь. Километрах в шестидесяти от Будапешта, на лесной дороге около Редеча профессор остановил машину, забросил в кусты вещи собаки и отстегнул ошейник. Пес не хотел вылезать из машины, всеми четырьмя лапами уперся в сиденье. Профессор вышвырнул собаку из машины и тотчас включил скорость. Он гнал обратно. Дождь теперь лил как из ведра.

Профессору удалось пробраться в квартиру, не столкнувшись ни с кем из соседей. Он позвонил лечащему врачу Вали, поблагодарил за помощь, затем обзвонил тех немногих родственников и друзей, с кем они поддерживали хоть какую-то связь. Да, скончалась, сегодня утром. Нет, не мучилась, к счастью, она даже не проснулась после наркоза. Да, да, если уж суждено было случиться, конечно, такая смерть лучше. Да, конечно, ему тяжело. Нет,