Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

кувалду, отправлялся колоть камни. Он работал в одних трусах. Его темно-коричневое тело поблескивало на солнце. Когда он, размахнувшись, с силой опускал кувалду на валун величиной с добрый сундук, камень раскалывался на многие куски. В эти минуты брат напоминал какого-то сказочного богатыря. По рукам, спине, по груди, икрам ног, по всему его упругому телу ходили тугие комки мускулов.

Однажды в обед выдалась особенная жара. Все кругом застыло и завяло под палящими лучами солнца. Так застывает все на земле перед сильной грозой. Встретив меня, брат не стал, как обычно, устраиваться в тени и пить чай. Он вышел из карьера, и я молча последовал за ним. Казалось, он чем-то встревожен. Брови у него были сдвинуты. Таким я видел его всякий раз, когда он был чем-то расстроен. Но вот Чулун опустился на бугорок. Некоторое время он молча смотрел куда-то в синеющую даль и вдруг спросил:

— Дагдан! Ты ведь мужчина?

— Да, мужчина, — ответил я.

— Ты теперь мужчина, которому целых двенадцать лет. И ты уже закончил четвертый класс. Так что тебя вполне можно назвать человеком образованным. А брат твой ни одной буквы не знает. После отца я старался прокормить вас, все время работал, а учиться мне некогда было, — угрюмо говорил брат, по-прежнему блуждая взглядом где-то далеко.

Я молча слушал, не понимая, к чему это он говорит.

— Так вот, грамотный мужчина, я хочу, чтобы ты помог своему брату. Ведь поможешь?

— Конечно, помогу, — растерянно ответил я.

— С человеком всякое может случиться. Можете в твои годы это не совсем понятно. Ну да ладно. Только ты никому не говори… Это большая тайна. Никто, кроме нас с тобой, не должен знать об этом. Но я скажу тебе потом. А сейчас найди бумагу, карандаш и спрячь где-нибудь. Когда вечером закончу работу, ты встречай меня.

Брат не стал пить чай и пошел к карьеру.

Вечером, после смены, мы направились к роще возле южной сопки.

— Принес бумагу и карандаш? — спросил Чулун. — Ну, хорошо… Пиши тогда…

Я чувствовал, как он волновался. Шагая из стороны в сторону, он выдавливал из себя слова, бормотал что-то несвязное.

— Пиши так, — начал он снова. — Пиши. Дорогая… Дорогая Дэлгэрма! Я не знаю, о чем писать тебе…

Брат покраснел, и лоб его вспотел, как после чая в полуденную жару. На Чулуна жалко было смотреть. Никогда раньше я не видел его в таком состоянии. Можно было подумать, что вот это письмо в одну страничку было величайшим испытанием его жизни.

Понемногу Чулун справился с собой и, по-прежнему вышагивая взад и вперед, продиктовал письмо, велел в конце проставить свое имя, взял письмо в руки, посмотрел на него, потом осторожно сложил и решительно сказал:

— Отнеси это письмо, братишка. Только никому не показывай. Дэлгэрма как раз закончила сортировать известь. Передай ей потихоньку и спроси, когда ответ ждать. Ты понял меня? Смотри же, я на тебя надеюсь.

Я побежал к штольне. Несмотря на свои малые годы и, как говорится, жидкость крови, я рано проникся уважением к тайне взрослых и был чрезвычайно горд поручением брата. Я не чуял под собой ног и был уверен, что поручение это делает меня старше.

Наступила вечерняя смена. Бледно-голубой дым, идущий из обжигальни, тянулся, как длинный хадак, обволакивая подножье горы.

Пониже обжигальни на специально оборудованной площадке сидели девушки в спецодежде и маленькими молотками дробили известь. Их удары сливались в сплошной металлический звон.

Все девушки были одинаково повязаны платками, но Дэлгэрма показалась мне самой красивой. Роста она была небольшого, но с тонкой талией и с ямочками на щеках. На верхней губе был едва заметный нежный пушок.

— Сестра Дэлгэр!

Дэлгэрма подняла голову и улыбнулась:

— Дагдан? Ты чего здесь?

— Мама наказала мне пойти к вам, — соврал я. — Идите сюда.

Она подошла. Я глянул в ее черные глаза и смутился. Быстро протянул письмо и, не дожидаясь, что она скажет, повернулся и побежал обратно. Отбежав подальше, я оглянулся. Мягкой походкой Дэлгэрма шла к своему месту.

Это событие стало для меня открытием нового мира. Не зная куда себя деть, я пошел к речке, сел на большой гладкий валун. Лучи заходящего солнца ослабли, а тень горы стала бесконечно длинной. Мне показалось вдруг, что детство мое отодвинулось в прошлое. Отчего это?.. Неужели оттого, что впервые узнал нечто о тайне человеческих сердец?

На следующий день я принес брату ответ Дэлгэрмы, На конверте выстроились в ряд ясные, как отпечатанные, буквы, написанные ее рукой. Чулун рассматривал письмо внимательно, будто на самом деле читал. Глядя со стороны, можно было подумать, что у него плохое зрение. В сущности он и впрямь был как слепой, если не мог разглядеть свет и радугу, исходящую из драгоценного клочка бумаги, который держал в руке. Видимо, он очень переживал эту свою слепоту. Некоторое время он стоял молча, потом словно очнулся:

— Читай, братишка.

Я стал читать спокойным, как бы равнодушным голосом. Чем дальше читал ласково звучащие в ушах нежные слова Дэлгэрмы, тем явственнее ощущал в душе радость. Лицо Чулуна тоже посветлело, взгляд стал мягким… Это был взгляд человека, нашедшего то самое счастье, которое он должен был найти в жизни. Брат поцеловал меня, возбужденно вскочил на ноги и, взяв письмо из моих рук, бережно спрятал на груди.

Так я шагнул в жизнь. Я понял тогда, что в этом мире существует нечто прекрасное и светлое, освещающее людские взаимоотношения. Я радовался за брата и сладостно плакал. Я единственный писал Дэлгэрме от имени брата и я единственный читал Чулуну ее трогательные ответы. За каждым словом тех писем мне слышался голос того, кто их писал. Брат густым басом говорил над моим ухом: «Дэлгэрма моя, до каких пор мы будем так мучиться? Нам пора подумать о нашей жизни. Я вчера говорил с матерью. Она очень рада. Давай к осени поставим отдельную юрту и будем жить вместе». В ответ слышался жаркий шепот девушки: «Чулун мой, нынче ночью мне снилось, будто мы с тобой, взявшись за руки, несемся по широкой степи, сплошь покрытой цветами. А как красиво было вокруг! Все цветы да цветы. Еще текла такая же голубая, как наша, речка. Трава на ее берегу мягкая, будто по шелку ходишь. А когда лежишь на этой траве, небо кажется совсем близко. Вдруг мы заметили, что высоко по небу летит пара лебедей… Глядя на них, я радовалась, что рядом ты, самый близкий мне человек в мире…»

Ночь текла неторопливо. Мир дышал