Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

блаженным спокойствием. Дагдану захотелось разбудить Хажидму, рассказать ей про свою жизнь. Но, услышав ее ровное, почти незаметное дыхание, он не решился тревожить жену. Она спала тем безмятежным сном, который бывает лишь у детей, не изведавших горе. Так сладко и крепко спят только те, кому улыбается жизнь, кто не познал, что бывает в ней мрак и свет, добро и зло.

«Прошло много дней с тех пор, как Чулун и Дэлгэрма впервые обменялись письмами. Они встречались, ходили к роднику Асгана, и всем, я думаю, было ясно, что на этом свете одним семейным очагом станет больше. А уж я-то, я буду самым почетным гостем у этого очага.

Однако всего в жизни не предугадаешь. Однажды брат не дождался Дэлгэрму в условленном месте и, огорченный, пошел к ее дому. В окнах горел свет, и в доме были люди. Было похоже, что они заняты очень важным разговором. По мелькающим за окном теням брат узнал Дэлгэрму и по движению ее рук понял, что она плачет. Что с ней? Отчего плачет? Может, он сам был виноват в чем-то? Но он не чувствовал за собой вины. Он рванулся было к двери, чтобы встретиться с обидчиком девушки, кто бы он ни был, но тут же опомнился, догадался, что такое неуместное вторжение ничем не поможет Дэлгэрме. Вовремя рассудив, что лучше проявить сдержанность, брат с понурой головой поплелся домой.

Рано утром он разбудил меня и зашептал на ухо: «Сходи-ка, братишка, постарайся повидать Дэлгэрму. Не надо много спрашивать, ты только выслушай, что она скажет, и беги обратно. Я тебя буду поджидать возле обжигальни… Прихвати ведерко — вроде ты за молоком пришел, возьми вот деньги…»

Солнце только встало, и лучи его едва коснулись низенького барака для рабочих с рядом одинаковых окон. Семья Дэлгэр приехала недавно, двух месяцев еще не прошло, как они получили это жилье. Отец Дэлгэр, человек с окладистой бородкой и широкой грудью, смотрел сурово, даже сердито. Я знал его — он поступил работать на рудник. И мать я тоже видел — высокая, костлявая тетка. Когда я вошел и поставил у ног ведерко, Дэлгэр сидела на кровати и расчесывала неохватную копну волос, которые она заплетала в толстые косы. Лицо ее заметно осунулось, но теплые глаза смотрели на меня ласково. Мать ее переливала чай, а отец только собирался вставать: одна нога его была на полу и одеяло откинуто.

— Зачем пришел, мальчик? — недовольно спросила мать.

— Мама за молоком послала, — ответил я.

— Молока нет, — буркнула она и подозрительно глянула, будто хотела узнать, за молоком ли я пришел? В это время Дэлгэр, быстренько прибрав волосы, направилась к дверям и как-то выразительно на меня посмотрела. Я взял свое ведерко и вышел за ней. За порогом она торопливо передала мне записку.

— Отнеси брату, скажи, чтобы поскорее со мной встретился.

Откуда мне было знать тогда, какое нерадостное письмо несу я Чулуну.

«Мой любимый! Прошло время наших радостных свиданий. По словам отца выходит, что я давно уже чужая невеста и сама себе не хозяйка. Ты знаешь Монхдоржа, что возит на хайнаках дрова для обжигальни? Так вот, это наш земляк. Мы много лет жили по соседству с ними, пасли им скотину. Я была совсем маленькой, когда меня обещали его сыну Лутаа. Оказывается, я его нареченная невеста, а он мой повелитель. С некоторых пор Лутаа узнал кое-что про нас с тобой и, кажется, нажаловался моим родителям. Но ведь я же не скотина какая-нибудь или вещь, которую можно продать. Я человек и должна сама решать свою судьбу. Чулун мой! Я сказала отцу, что все равно не пойду кипятить чай для того человека, которого не люблю. Ты — моя жизнь. Если будешь ты — мне не нужен и родительский дом. За тобой пойду куда угодно, хоть на край света…»

Я замолчал, не в силах продолжать. Голос мой задрожал, и глаза наполнились слезами.

— Читай, братишка, читай до конца, — с деланным спокойствием попросил меня брат.

Кое-как, заикаясь, я дочитал до конца. Чулун долго молчал, потом заговорил сквозь стиснутые зубы:

— Вон что придумали! Ну нет, не то теперь время, чтобы измываться над человеком, как вздумается. На что мы называемся рабочими? Надо будет объяснить, кто прав, кто не прав…

Я тоже возмущался отцом Дэлгэр и так сильно сжимал свои маленькие кулаки, что ногти врезались в ладони.

Прошло немного времени. Однажды, когда брат возвращался с работы, его встретил верховой на сытой саврасой лошади. Он начал что-то говорить и тут же перешел на крик. Я стоял тогда возле дома. Заслышав издали голоса, бросился на шум со всех ног. Когда добежал, брат и Лутаа уже схватились. Брат поднял его над собой и бросил на землю. Раскрасневшееся лицо его пылало гневом.

— Попробуй сунься еще! — проговорил он.

Постепенно вокруг них собралась молчаливая толпа.

Лутаа поднялся с земли. По искаженному злобой лицу струились ручьи пота, халат порвался. Порывистым движением он нагнулся и поднял с земли длинный бамбуковый кнут. Чулун, не пошевелившись, стоял с пустыми руками.

— Да разнимите же их! Искалечат, убьют друг друга! — зашумели в толпе.

— Оставьте! Разберутся сами! — властно скомандовал кто-то густым басом. То был отец Дэлгэрмы.

— Брат! Брат! — закричал я и бросился к Чулуну. — Не надо! Не связывайся с ним, отойди подальше.

С налитыми кровью глазами, нагнув по-бычьи голову, Лутаа подошел вплотную. Чулун не двигался с места, стоял, стиснув зубы, только желваки под кожей на скулах ходили.

— Провались ты на месте, вор проклятый! — сказал Лутаа и плюнул.

Брат не пошевельнулся.

— Гавкни хоть слово! — выходил из себя Лутаа.

Брат не двигался и молчал.

Лутаа взмахнул кнутовищем, ударил брата по лицу. Наверное, Чулуну было очень больно — на лице его ярко вспыхнул кровавый рубец. Но он не пошевельнулся, только слегка качнул головой.

— Что он делает!

— Удержите его!

— Озверел, что ли, дикарь проклятый!

— Чулун, чего стоишь! Ответь ему, как следует, — зашумели вокруг.

Но брат стоял недвижно, как каменное изваяние. И тут Лутаа оторопел.

— Ты бей, Лутаа! Чего робеешь? Вот я стою перед тобой, и кнута у меня нет, — с убийственным спокойствием произнес брат.

— Тьфу! — снова плюнул Лутаа. — А что, мало тебе? Еще требуется, да?! Можно еще! — Лутаа замахнулся кнутовищем.

И в этом миг раздался пронзительный крик Дэлгэрмы:

— Стой! Не смей!

Растолкав любопытных, она подбежала к брату, обняла его.

— Что же вы стоите, люди? Разве не видите, что человека убить собираются?

Лутаа растерянно опустил кнутовище.

— За что ты бьешь