Влияние - Бентли Литтл

Спустившись, он сразу же отправился в оружейную и взял там свой любимый пистолет Грязного Гарри, «Магнум» калибра триста пятьдесят семь. Камерон купил его, подражая Клинту Иствуду[64], но пока все еще не использовал его так, как ему хотелось. Патроны лежали внизу в ящике, и ему пришлось перебрать несколько коробок и магазинов, прежде чем он нашел нужный калибр.

Камерон вышел из дома.

На улице лил дождь, и Камерону, вероятно, следовало надеть плащ или хотя бы шляпу, но он вышел из дома босиком и в одних кальсонах. Хорхе стоял перед дверью коптильни. «Охраняет», – подумал Камерон. По какой-то причине мексикашка стоял лицом к бараку, а не к дому, не к проезду, и это было Камерону на руку. Хорхе казался напряженным, его телесный язык был языком оленя, почуявшего хищника. Сверкнула молния, Камерон увидел отблеск воды, бегущей по куртке бригадира, и не мог сдержать улыбку. Теперь Хорхе стал воистину мокроспинным, как называли работающих до седьмого пота мексиканских работяг их работодатели.

Звуки грозы скрывали звуки его неловких шагов, но Камерон все равно проявлял осторожность, понимая, что все преимущества, которые у него есть сейчас, может уничтожить даже небольшой поворот головы Хорхе.

Он сжимал «Магнум» обеими руками.

Он уже промок, а грязь под его ногами создавала впечатление, что он идет по земле, залитой дерьмом. Дойдя до угла коптильни, Камерон остановился. Он был близко, но не слишком, и поднял пистолет.

– Хорхе! – крикнул он.

Бригадир повернулся к нему лицом.

Камерон нажал на спусковой крючок, и пуля снесла голову с плеч Хорхе.

И тут из коптильни раздался нечеловеческий вой, звук столь громкий, что не потерялся даже за ударом грома, который раздался вместе с выстрелом. Гром стих, но вой продолжался, плач стал еще громче и выше, когда тело Хорхе рухнуло на землю. Камерон заткнул уши: указательным пальцем левой руки – левое, а правое – рукоятью «Магнума», и звук, мучительно всверливавшийся в мозг, стал тише, а вскоре совсем смолк, перейдя на частоту, недоступную человеческому слуху.

Гроза тут же прекратилась. Словно повернули кран, и, хотя тучи по-прежнему закрывали луну и звезды, дождь перестал, исчезли молнии и стих рык грома.

Камерон вглядывался в темноту. Без сверкающих молний коптильню было не разглядеть. Но удача была теперь на стороне Камерона, и если он собирался избавиться от тела, лежащего внутри, то действовать нужно было немедленно.

Однако он опасался заходить в сарай и даже прикасаться к двери. Сжечь всю постройку по-прежнему было наилучшим выходом, подумал Камерон, но не напитал ли ее ливень настолько, что она стала огнеупорной? И Камерон, посмотрев на вход в коптильню, попытался собрать все свое мужество… вот только мужества у него уже не осталось – собирать было нечего. Насколько он понимал, вой внутри не прекратился, только теперь ушел на частоту, недоступную собакам, – зов монстра, адресованный себе подобным.

Камерон попятился от коптильни, пока какая-нибудь нечистая сила не затащила его внутрь или не завладела его разумом, как завладела разумом Хорхе. Или пока из своего барака не появилась группа рабочих и не набросилась на него.

Барак.

Камерон нахмурился. Почему Хорхе стоял, уставившись на дверь барака?

Он решил посмотреть своими глазами и, обойдя стороной дверь коптильни, с пистолетом в руках, он направился сквозь мглу к бараку. После беснования грозы такая тишина пугала. Животные и насекомые помалкивали, даже кузнечики и цикады не производили ни звука. Но он, жалея, что не взял с собой фонарика, оглядел погруженный в темноту двор, потому что ему показалось, что он услышал свое имя.

– Камерон!

Теперь имя зазвучало громче, и Холт понял, что оно донеслось до него из загона для скота.

Именно туда он и смотрел – не на барак.

Либо его глаза привыкали к темноте, либо слабый, рассеянный свет с веранды упал под правильным углом, потому что, когда Камерон посмотрел в сторону загона, ему показалось, что он видит там какое-то движение. Захромав по склизкому месиву, Камерон почти сразу же разглядел очертания забора. В середине открытого пространства, резко контрастируя со светлой землей, находились чьи-то фигуры. Мужчины. Трое мужчин. Один из них снова назвал его по имени, и все трое вроде бы замахали ему, впрочем, он не мог сказать наверняка, подзывают ли они его к себе или отгоняют подальше. Он еще крепче сжал в руках пистолет.

Камерон сделал еще три шага и теперь разглядел, кто перед ним. Кэл Денхолм, Джим Хаак и Джо Портис. Он был потрясен, хотя удивляться тут особо было нечему. Тройка ранчеро пробралась на его землю под прикрытием тьмы и грозы явно для того, чтобы уничтожить существо в коптильне, и когда он понял это, его переполнил оптимизм и чувство надежды, каких он не испытывал с того момента, когда все это началось. Поняли ли они, что Хорхе мертв? Они не могли не слышать выстрела; впрочем, гроза в тот момент бушевала со страшной силой, и звук выстрела мог смешаться с раскатом грома. Без Хорхе, стоящего на страже коптильни, они получали свободный доступ к монстру, и если у них было достаточно бензина или скипидара, то они могли поджечь этот сарай, невзирая на ливень. Камерон в возбуждении двинулся к воротам загона…

И на его пути вдруг возник молодой бычок.

Несколько мгновений ему казалось, что это чистая случайность, совпадение, но тут животное остановилось, повернулось к нему, и он увидел настороженность на его морде. Другой бычок целенаправленно двинулся к нему от барака. Вокруг животного виднелось какое-то зеленоватое мерцание, словно он был каким-то радиоактивным персонажем мультфильма, и в это мгновение он понял, что происходит. Другие ранчеро вовсе не собирались проникнуть в коптильню. Они попытались, но их поймали и затолкали в загон… сами животные.

Камерон медленно подался назад, готовый стрелять, если понадобится. За первым бычком он увидел Джима, тот махал ему, явно пытаясь жестами сообщить что-то, но Камерон не понимал что. Кэл прошептал что-то, но Камерон не расслышал.

Откуда-то появился еще бычок. Камерон огляделся – не появятся ли еще, но больше животных он не увидел.

Неподалеку ударила молния, и он подпрыгнул от последовавшего почти сразу же за молнией оглушающего грома.

Гром и молния словно разомкнули что-то в его голове. Ситуация, в которой он оказался, мгновенно стала ясна, и он оглянулся на коптильню, которую будто кто-то подсвечивал изнутри, лучи света проникали наружу через щели между