Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

Он осторожно заглянул в проем и тут же пожалел, что это сделал. Внизу живота всё сжалось, Брайан пытался прикрыть рот руками, словно это могло как-то помочь. Он упал на четвереньки и вырвал весь ужин, обед и даже завтрак. Брайан старался не думать, выкинуть из головы кровавую ванну и мертвую Трейси, но эта картинка глубоко засела в его сознании. На кафельном полу лежал ее макбук. Прикрыв глаза рукой, Брайан осторожно подтянул его к себе. Переведя дыхание, он посмотрел на экран и увидел не просто рассказ, а целую книгу в жанре ужасов на несколько сотен страниц.

Конечно, он мог выдать это произведение за свое, но ему хотелось получить свою историю. Возможно, если он немного пострадает, тогда демон напишет чуть больше, и он сам сможет закончить рассказ. Тогда и умирать не придется, как Трейси.

Брайан быстро спустился вниз, забрал печатную машинку и снова поднялся на второй этаж, не обращая никакого внимания на Ребекку и Джона. Он занял первую попавшуюся комнату, в которой висела красивая люстра. Поставив машинку на стол перед собой, парень понял, что столкнулся с проблемой. Он обожал фильмы ужасов, и, когда на экране проливались целые реки крови, он мог спокойно на это смотреть. Но стоило в жизни увидеть маленькую каплю, как его тут же выворачивало наизнанку. А без крови довольно сложно было заставить себя страдать. Но он нашел выход.

В ящике комода лежали веревка, пакет и скотч. Веревку он отложил, а вот пакет надел на голову, обмотав его вокруг шеи скотчем. Сквозь полиэтилен Брайан смотрел на печатную машинку, вдыхая остатки воздуха в пакете. Сначала ничего не происходило, но потом клавиши машинки защелкали, медленно, но постепенно ускоряясь. Чем хуже становилось Брайану, тем быстрее работала машинка. Голова начала кружиться, а внутри всё будто сжалось, только сердце неустанно билось, всё сильней и быстрей, словно хотело выскочить из груди. Сначала на него нахлынула слабость, а потом внезапная паника, организм точно не хотел умирать. Наконец Брайан руками порвал пакет и глубоко вдохнул, и этот вдох огнем отдался в груди. Перед ним на столе лежало три страницы его еще не законченного рассказа.

«Это ведь даже не половина», – пронеслось у него в голове.

Использовать порванный пакет во второй раз он уже не мог. Брайан посмотрел на люстру над головой и решил, что попробует еще один раз, последний.

Осторожно сняв люстру и положив ее на пол, он накинул на крюк веревку с петлей. Брайан не собирался умирать, у него был план. Встав на стул и засунув в петлю голову, он сделал шаг вперед, небольшой, чтобы потом вернуться на точку опоры. С пакетом было проще. Веревка вгрызлась в его шею, надавив так, что в глазах тут же потемнело, кислорода сразу же стало не хватать. Парня прошиб холодный пот. Брайан стал хвататься за веревку, но эти попытки ничего не давали: та не отпускала его горло ни на миллиметр. Он видел, что на машинке с безумной скоростью стали щелкать клавиши, звоночек неустанно дзынькал, оповещая, что пора переходить на новую строку. Но это совсем его не радовало. Он попытался вернуться на стул, но случайно уронил его. В панике Брайан дергал ногами, пытаясь найти хоть какую-то опору, но вдруг машинка перестала печатать. Страшный рассказ бывшего сатаниста был закончен, а он сам – мертв.

Ребекка отказалась вытащить стекло из роговицы Джона, и полужидкие структуры его глаза уже начали вытекать наружу. Он отправился на кухню, чтобы найти хоть что-то, чем можно было бы промыть свои раны. В одной из тумбочек Джон нашел бутылку абсента с очень старой и уже практически выцветшей этикеткой. Пожав плечами, парень плеснул немного жидкости на голову. Затем он уселся на стул и, глотнув из горла, включил диктофон. Джон слушал свой голос, слова, которых он никогда не произносил, и погружался в жуткую историю. Но тут запись оборвалась. Джон понимал, что это лучший из когда-либо придуманных им рассказов и оставить его незаконченным будет равносильно самому тяжкому преступлению. Поэтому он стал искать способ его завершить. Рядом с плитой лежал погружной блендер. Он вставил его в розетку и нажал на пуск, нож мгновенно завертелся. Совершая почти восемнадцать тысяч оборотов в минуту, лезвие стало практически невидимым. Такое что угодно превратит в фарш.

Сегодня Джон понял одну вещь: за настоящее искусство нужно платить. Он отложил диктофон. Осталось определиться с платой. Он мог вставить в блендер свой палец, но достаточной ли это будет ценой за талант? Джон посчитал, что нет. Поэтому он спустил штаны и нижнее белье.

«Этого должно хватить», – пронеслось у него в голове. Джон закричал на весь коттедж от невыносимой боли, когда острое лезвие блендера начало резать его детородный орган.

Когда истошный крик прекратился, Ребекка пошла на кухню. Там она увидела Джона со спущенными штанами в луже собственной крови. Ее оказалось так много, что она не стала проверять пульс. После этого девушка пошла наверх. В одной комнате она нашла повешенного Брайана, а в ванне – Трейси с перерезанными венами.

Но увиденное ее не шокировало: демоны и мрак наполняли и вдохновляли девушку. Ребекка вернулась в гостиную, уселась на диван и стала писать. У нее уже было начало, подаренное Демоном Искусств, теперь ей казалось, что она сможет продолжить и завершить свою историю. Больше калечить себя ей не хотелось: рука и так саднила от пореза.

Начинало рассветать, ночь Хэллоуина подходила к концу. Ребекка все еще писала, когда сверху послышались шаги. Она, не выпуская ручки, продолжала записывать длинные предложения в тетрадь. Шаги стали громче и замерли возле дивана.

– Я закончила! – выкрикнула Ребекка и наконец подняла голову от тетради.

Перед ней стояла Трейси – вся в крови, словно Кэрри из романа Стивена Кинга. Только, в отличие от нее, девушка была абсолютно голая. В воздухе витал запах крови – тяжелый и удушающий.

– А ты меня удивила, думала, будет три трупа, – сказала Трейси, сложив руки на груди.

– Разве ты не убила себя? – спросила Ребекка.

– Свиная кровь, – отмахнулась Трейси. – Лежать в ней столько времени было просто отвратительно, но чего только не сделаешь ради искусства. Наши парни это понимают. – Ее губы исказились в улыбке. На фоне засохшей крови, густо покрывавшей лицо, это выглядело