Ведун - Александр Владимирович Мазин

А когда открыл глаза, то увидел, что сестрич цел-невредим, а облепившие его духи истлевают, словно сухая листва в пламени костра.

Не мудрено. Такая силища.

— Такая силища! — пробормотал кто-то их гридней позади Бурого.

Это он, глядя, как отроки пытаются вытащить прорубившие ложе и глубоко ушедшие в плотую утоптанную землю мечи Ругая.

А сам Ругай сидел рядом на земле и плакал.

А сестрич его лежал на покосившемся ложе и спал. Просто спал. Но такая благость и тишина была в его чертах, что у Бурого перехватило горло.

— Это тебе урок, — раздался за его спиной скрипучий голос.

Дедко.

— Ни Волох, ни Сварог, ни Стибог. Он, Перун, здесь первый.

— А Госпожа как же? — сглотнув, пробормотал Бурый.

— А она не здесь, — сказал Дедко. — Она там, за Кромкой. А здесь… Слыхал, небось, как смерды мишку лесным хозяином зовут? — И, дождавшись кивка: — Они, варяги, мишку одним только ножом берут. Помни об этом… Бурый.

Глава 19

Глава девятнадцатая

— И кто он? — спросил Дедко.

— Лехит. Лыцари. Так они свою старшую гридь именуют.

— Рыцарь, — поправил Дедко, удивив Бурого. — Знаю сие. И что ж с ним такое приключилось?

— Ранили его.

— Эка невидаль! — фыркнул Дедко. — Воя ранили. Тебя самого, что ль, ни разу не ранили?

Дружинник помотал головой.

— Что, неужто ни разу?

Даже Бурый удивленно вскинул брови. Небывальщина же.

— Да не, я не про то, — еще раз мотнул головой дружинник. — Его баба ранила.

— Ну тут да, редкость, соглашусь. Опять же не понимаю, зачем мы? Лекарей у вашего князя не осталось?

— Так порча же! — воскликнул дружинник.

Его спутник, доселе молчавший, решил вступить:

— Мы к тебе, ведун, с почтением…

— Еще бы вы ко мне без почтения, — проворчал Дедко.

Дружинник сказанное им пустил мимо ушей, продолжил спокойно:

— Я тебе, ведающий человек…

— Я не человек, — перебил Дедко.

И дружинник опять его «не услышал»:

— Я тебе расскажу, как было, а ты уж сам решай: твое дело, не твое. Коли решишь, что не твое, так мы тот же час сядем на коней и уедем.

— Не уедете, — сказал Дедко. — Куда вам — на ночь глядя. И коням вашим передых требуется. Кони у вас добрые. Заморите — обидно будет. Потому ночевать вам всяко у меня. Так что расседлывайтесь, поите коников и гоните их на тот лужок.

— Может лучше овса им задать? — предложил первый дружинник. — У тебя тут волчьими следами все окрест испятнано.

— Ясно, что испятнано, — подтвердил Дедко. — Зря что ли меня Волчьим Пастырем кличут? Слыхали, небось?

Оба гостя кивнули.

— За коников не бойтесь. Сегодня волчки мои сюда не придут. Травка нынче сочная, пусть порадуются животинки. А овес с утра им зададите, когда в обратный путь отправитесь.

— А ты? — спросил первый дружинник. — Ты — с нами?

— А это уж как мне ваш рассказ зайдет, — отозвался Дедко. — Вот разберетесь с конями, в озере ополоснетесь, поснедаем… Медовуха есть у вас?

— Пиво есть, — сказал первый дружинник. — У меня пол-баклажки в суме.

— У меня тоже, — добавил второй. — Не скажу, что много, но горло смочить хватит.

— Вот это дело! — оживился Дедко. — Под хмельное любая повесть веселей станет. Младший, добуть-ка нам пару уточек.

— Мож лебедя? — предложил Бурый. — Оне нынче за старицей…

— Уточек, — твердо сказал Дедко. — У лебедя мяско жесткое, а у меня зубы, чай, не твои, стар уже! — И ухмыльнулся, показав два безупречных ряда.

Ну уточек, так уточек. Еще проще.

Бурый снял со стены лук, прихватил колчан со срезами и пошел со двора. Проходя мимо дружинниковых жеребцов, ненароком похлопал ближнего по храпу, когда тот сунулся к нему.

И остановился. Положил лук с колчаном наземь, взял жеребца за заднюю ногу…

Оба дружинника так и застыли, открыв рты. Тронуть боевого коня чужому…

Бурый их изумления не видел. Зато он заметил, что коню неловко и хотел узнать, почему. Узнал. Колючка. Ранка невелика, но уже нагноилась, начала беспокоить…

Бурый вытянул колючку, нажал, чтобы спустить гной…

Жеребец всхрапнул, но и только. Ногу не отнял.

Бурый оглядел ранку, решил: так заживет, без мази. Поднял лук с колчаном и вышел.

— Ну как так-то? — проговорил первый дружинник, чьего коня только что обиходил ученик ведуна. — Гнев же только меня одного признает.

— Отдариться не забудь, — деловито произнес Дедко. — Младший твоему коню ногу спас.

Дружинник только головой помотал. И полез в кошель.

— Не мне, — остановил его Дедко. — Ему. Когда вернется. Зовут вас как?

— Честан, — сказал первый.

— Войнята, — назвался второй. — Гридень князя пильского Лудслава.

— Меня можете Пастырем звать, — разрешил Дедко.

Бурому пива не досталось. Выдули, пока он уток бил. Нет, управился он быстро, но Дедко — еще быстрее. Похоже и дружинникам пильским тоже не особо перепало.

— Мож за бочонком сходить? — тихонько поинтересовался Бурый.

Мед этот он сам ставил. На сильных травах. Любопытно, что получилось.

Дедко сердито мотнул головой. Угощать гостей не любил. Любил, когда гости его угощали.

А как поужинали, Войнята рассказал печальную историю лехитского рыцаря.

Звали рыцаря Винценцием. И был не лехитского рода, а саксон. Оттуда и имя такое, что не выговоришь. Даже у Войняты только с третьего раза получилось. Приехал сей воин не просто так, а посланцем от лехитского великого князя — брать Пильск Залесский под великокняжью руку.

Лудслав, насколько ведомо было Войняте, под лехитскую руку идти не особо хотел. Пильское княжество невеликое. С десяток деревень, два городка и сам Пильск. Зато вольный.

Тут у Дедки и Войняты завязался дюже интересный разговор о землях, что лежат на заходе солнца, о людях тамошних, о владыках. О том, как знамено распятого бога Христа эти самые рыцари ставят там, где прежде капища тамошних богов стояли. О богах, идолов коих рыцари христовы рубили да сжигали совместно с теми, кто их защищал…

Слушал Бурый и удивлялся поначалу: