Фонарщица - Кристал Джей Белл

смотрю на Гидеона. Крошечная надежда на то, что Молли найдут, угасает. Точно бабочка, сраженная зимней стужей. Глядя на деревянное лицо Сюзанны, я оплакиваю потерю своей наивности, за которую так отчаянно цеплялась.

Корабельный резчик, который вырезает потрясающих сирен, приносящих удачу. Считается, что каждая из них – душа корабля, ведущая его в плавание и оберегающая пассажиров. Суеверие моряков. Реальность Гидеона. Он обращает живых женщин в дерево. Стол скрипит, когда резчик опирается на него, и на его лице снова возникает улыбка, пока я пытаюсь разобраться в происходящем. У меня нет лучшего объяснения, нет средств опровергнуть его. Логически или еще как-то. Он считает женщин достойными противницами и должен поддерживать баланс между Уорблером и его населением.

Женщины могут давать людям жизнь. Эту силу признают и ценят даже самые отъявленные женоненавистники. Без женщин не будет сыновей. Не будет дочерей. Конечно, и мужчины играют свою роль. Но они не вынашивают эту жизнь в своих животах. Гидеон в этой силе видит угрозу. Но кто такой Гидеон? И что такое Уорблер, если не люди, его населяющие?

Гидеон делает шаг ко мне, свет лампы остается у него за спиной. Тени скрывают его лицо, и в голове у меня звучит голос Па. Держись подальше от Гидеона. Держись подальше от Гидеона. Держись подальше от Гидеона.

ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ ГИДЕОНА.

Резчик хватает меня за запястье и сжимает своими длинными пальцами. Я слишком ошеломлена, чтобы пошевелиться, чтобы что-то сделать. Все повторяется как два года назад, только на этот раз я знаю, что мне грозит реальная опасность. Это никак не связано с неопытностью, тревожностью или сковывающим страхом. Это вопрос жизни и смерти.

Что-то острое впивается мне в ладонь. Та же боль, что и той ночью. Я смотрю вниз и не сразу понимаю, что вижу. Что-то темное пронзает мне кожу, а вокруг сочится кровь. Я пытаюсь отдернуть руку, но Гидеон держит меня как клещами. Из-под его запястья высовывается темный отросток. Я исторгаю крик, едва понимаю, что это такое. Гидеон зажимает мне рот свободной рукой, обдавая запахом живицы и пота и прижимая спиной к столу. Я в ужасе смотрю, как из руки Гидеона вырастает корень, словно осколок кости, и погружается в мою плоть.

Это жжется как огонь, и я вскрикиваю в ладонь Гидеону. На его лице появляется решимость, граничащая с одержимостью. Словно происходящее требует от него огромных усилий. Я снова тщетно пытаюсь высвободиться. Но у меня есть стамеска.

Гидеон не сводит глаз с моей руки и соединяющего нас корня, не мигая, угрюмо. С его виска стекает капелька пота. Он сдавленно шипит от напряжения, и этот звук каким-то образом пробуждает меня. Одним быстрым движением я достаю из кармана стамеску и с хрустом вонзаю ее Гидеону в бок. Он кряхтит, морщась, и хватается за рану, отпуская меня. Я размахиваю стамеской перед собой. С моей обожженной ладони капает кровь.

– Я так и знал, – сквозь звон у меня в ушах прорывается тихий смешок Гидеона.

Он тяжело дышит, почти задыхается, задирая льняную рубашку и открывая бледный живот и узкие бедра. По его боку стекает струйка крови. Он прижимает рану, обхватив указательным и большим пальцами. Надавливает с резким вдохом. Я вижу, как кожа затягивается. Нет, не затягивается. Срастается. Зарастает. Вот я вижу рану, открывающую красные мышцы и связки, а вот она исчезает. Никаких признаков повреждения, кроме нежно-розовой отметины и струйки крови, которую Гидеон вытирает тряпкой. Он заправляет рубашку обратно в брюки, все еще тяжело дыша. Мгновение он потирает запястье, хмуря брови. Корень исчез, втянулся обратно в плоть.

Какая бы мысль ни промелькнула у него в голове, он, похоже, прячет ее подальше, выпрямляясь. В глазах у него нет гнева, которого я ожидала, когда он внимательно изучает меня, как деревяшку для очередного своего заказа.

– Ты исключительна, Темперанс. У тебя огненная кровь. Огненный дух. У тебя и у Пруденс. – По его телу пробегает дрожь, и он невнятно добавляет: – Я должен овладеть им.

Я совершенно ошарашена, как кролик, застывший перед лисой. Гидеон идет путем, который мне заказан, и говорит на неведомом мне языке. Но кем бы и чем бы Гидеон ни был, он опасен. Он мерзкий. Злобный. Я высоко поднимаю стамеску.

– Я ухожу. Можешь оставаться тут или бежать. Но я приведу Генри и остальных.

– И что ты им скажешь? – Он склоняет голову к фигуре на столе. – Что эта деревяшка – Сюзанна? Что с Молли я сделал то же? Ты сознаешь, до чего фантастично это звучит? Неправдоподобно. Все, что они увидят, – это молодую женщину, которая помешалась и заявилась среди ночи к сестриному суженому. А когда он отверг ее, она выдумала вздорную историю, спасая свою гордость и репутацию.

Я качаю головой, не желая признавать его правоту.

– Они увидят то же, что и я.

– Нет. К тому времени, как ты кого-нибудь приведешь, от Сюзанны уже ничего не останется. Да что там, – он наклоняется к ней, прищурившись. Мне хочется оттолкнуть его, но меня сдерживает страх, – она уже готова.

Он отступает на несколько шагов и поводит рукой в ее сторону, так церемонно, как будто открыл дверь передо мной и ждет, чтобы я вошла. Я осторожно подхожу к столу и опускаю взгляд. Щель между зубами Сюзанны пропала, как и не бывало. Передо мной лежит всего-навсего носовая фигура. Меня переполняет негодование. Я перехватываю стамеску и делаю шаг к Гидеону.

Он хмурится:

– В твоих же интересах, Темперанс, не действовать сгоряча.

Вот, опять. Мне не стоит действовать сгоряча. Мастерская маленькая, и все носовые фигуры теснятся в ней, как акулы вокруг наживки. Окружают ли меня и другие жертвы Гидеона? Приближалась ли я к ним, сама того не ведая, каждый раз, как зажигала фонарь перед входом? Однако, как только эта мысль приходит мне в голову, я понимаю, что это не так. У Гидеона одни лишь сирены особенные. Они и стоят дороже. Если бы он похищал по девушке каждый раз, как создавал носовую фигуру, то никого бы уже не осталось. Конечно, его бы давно разоблачили.

Словно прочтя мои мысли, Гидеон качает головой, глядя на меня.

– Подожди немного, и все эти разговоры о пропавших девицах сойдут на нет. Так всегда бывает.

– Как ты их заманиваешь?

Я не могу поверить, что так много молодых женщин пали жертвами этого изверга, и все осталось шито-крыто. В голове не укладывается.

– Они так уступчивы. Выкажи им толику доброты, толику интереса, и они будут рады доставить тебе удовольствие. Они редко отказывают, даже