Фонарщица - Кристал Джей Белл

зажимаю рот рукой, закрыв глаза. Мои прежние понятия о реальности и правде выливаются из меня, как из опрокинутой бочки, оставляя мучительную пустоту. Вот она, реальность. Реальнее некуда. На носу корабля висит женщина. Она носовая фигура. И это не фигура речи.

Мириам провисела там десять лет, и я только что всадила стамеску ей в голову. На мне ее кровь. Я вытираю ее о борт корабля. Кровь впитывается во влажное дерево. В глубине души я знала, с чем имею дело. Гидеон и вправду совершил нечто чудовищное, и его угрозы не были пустыми. То, что Мириам исчезла в смену Па, не случайность. Я до последнего надеялась, что ошибаюсь.

Должен быть какой-то способ спасти этих женщин. Если есть какая-то магия или способ обращать их в дерево, наверняка можно извлечь их обратно. Кровь означает, что она все еще жива. Но человек ли она еще? Захочет ли она вернуться после всего, через что прошла? С трудом верится, что я думаю об этом. Это не сон.

Я возвращаюсь на причал под гнетом беспокойства. Мое внимание привлекает небольшой всплеск, возможно, рыба ищет пищу. Сложно сказать при таком освещении.

– Чего ходишь-бродишь?

Я чуть из кожи не выпрыгиваю, прежде чем узнаю голос. Заплетающийся язык.

– Бенджамин! Как ты меня напугал!

Он хихикает, покачиваясь на месте:

– Ду́хов тут не водится. А духи́ я бы выпил.

Он уже не внушает мне страха, поскольку я знаю, что он никак не связан с исчезновением Молли. Я почти чувствую вину за то, что подозревала его, но затем вижу, как он глазеет на мою грудь. Я скрещиваю руки и прочищаю горло. Не уверена, сколько Бенджамину лет, но, судя по глубоким морщинам на лице, дряблой коже и редким волосам, держу пари, что живет он давно. Достаточно, чтобы знать, что к чему.

– Кстати о духах: ты не слышал никаких историй о древесных духах?

– Древесных духах? – чуть не кричит он.

Я делаю ему знак говорить потише. Не хотелось бы привлечь внимание вахтенных.

– Чтобы людей обращали в дерево. Или, мало ли, заточали в нем?

В слабом свете не разглядеть выражения его лица, но он отворачивается и смотрит в сторону Мириам. При всем его пьянстве наблюдательности Бенджамину не занимать. Я так и вижу, как у него в голове крутятся шестеренки.

Он подходит ко мне на нетвердых ногах и говорит шепотом, который покажется шепотом только пьяному, дыша мне в лицо горячим пивным перегаром.

– Ты в смысле, там кто-то внутри?

Я отшатываюсь от него. Ужасная была идея.

– Нет, что ты. Глупость какая. Просто в таком тумане мне приходят на ум истории о привидениях. Знаешь, как это бывает.

Меньше всего мне нужно привлекать внимание к Мириам. По всей вероятности, люди увидят в ней не женщину, захваченную корабельным резчиком, а проклятую штуковину, которую нужно уничтожить. Руки и сердца большинства наших жителей во власти суеверий, и я не могу быть уверена, что они не причинят ей вреда, прежде чем я смогу подкрепить свои заявления новыми доказательствами.

После случая с корзинкой я сомневаюсь, что смогу убедить Генри снова наведаться в мастерскую Гидеона и осмотреть Сюзанну. Однако, если для начала показать ему Мириам, это может переубедить его. Но возьмется ли он за дело сразу, если я прямо сейчас обвиню Гидеона? Генри и так с подозрением относится к моим мотивам после того, что сказал Гидеон. Сейчас главное – угадать момент. Очевидно, мне нужно как следует это обдумать.

Бенджамин молчит дольше, чем мне хотелось бы. Наконец, он чешет в затылке и икает. В тумане раздаются шаги, возникает неясный свет. Корабельные часовые. Я показываю на них Бенджамину и машу ему рукой. Он кивает, когда я ускользаю в другую сторону. Часовые не удивятся, обнаружив его там. Бенджамин похож на морскую птицу. Пока он ничего не взял, его не замечают. Я только надеюсь, что он будет держать рот на замке, а если нет, что ж, бред пьяного особого вреда не принесет.

Только вернувшись домой, я вспоминаю, что как раз Бенджамин со своими бреднями и навлек на меня неприятности. Я переступаю порог и вижу на каминной полке портрет Па. Я чувствую его повсюду. Его призрак проходит по комнате и снимает свое пальто с вешалки на стене рядом со мной. Он читает мне «Уорблерскую газету», сидя за кухонным столом. Он танцует с мамой перед камином. В прихожей чувствуется легкий запах ворвани и дыма, как будто он только что вышел. Его хриплый смех доносится из сада, его грубый говор – из спальни, и все это время я слышу нестихающий посвист – отчаянный крик Сюзанны о помощи.

Торопливыми шагами я подхожу к камину, беру с полки портрет и бросаю на тлеющие угли. Через мгновение холст вспыхивает. Возможно, Гидеон угрожал ему жизнью нашей семьи, чтобы заставить Па держать язык за зубами, как он поступил со мной. Чтобы убедиться, что он погасит свет, когда попросит Гидеон. Но как мог Па даже не попытаться остановить Гидеона? А потом пойти и покончить с собой из-за чувства вины, оставив нас на произвол Гидеона после всего этого? Мои глаза наполняются слезами, огонь передо мной плывет. Голодные языки пламени лижут пустую рамку, портрета как не бывало. Только тогда я утыкаюсь ртом себе в локоть и рыдаю.

Глава 17

Следующим утром в реке находят тело Бенджамина.

– Думали, всех нас переживет.

– Совсем ополоумел.

– Напился в зюзю, по всему видать.

– Поскользнулся, да и булькнул.

Я стою, ошеломленная, среди собравшейся толпы и смотрю, как тело Бенджамина вытаскивают из-под третьего причала. Чувство вины подкрадывается ко мне, как бездомная кошка, от которой не отвяжешься. Он упал в воду сразу, как я ушла от него? Он не выглядел таким уж пьяным. Во всяком случае, получше, чем обычно. Иногда идешь и видишь, как он опирается о стену, чтобы не упасть, или ползет по улице. Констебли ходят кругами за Бенджамином. Точнее, ходили.

Когда его тело укладывают на носилки, мое внимание привлекает еще одна группа людей, и возникает знакомое предчувствие. Чувство вины улетучивается, быстро сменяясь подозрением. В моих ушах звучит тревожный шепот, тихий, как шелест ракушек во время отлива. На борт «Мириам» поднимаются люди с веревками, досками и киянками.

Я протягиваю руку и дергаю за рукав своего провожатого, Дэвида. Теперь понятно, почему оба констебля были заняты. Когда Дэвид смотрит на меня, я киваю