О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– В чем дело?

– Возможно, есть способ остановить его, – прошептала Mamá так тихо, словно разговаривала сама с собой. – Но это опасно для тебя. Дядя следит за тобой, и я не уверена, стоит ли тебе вмешиваться.

– Слишком поздно, – сказала я. – Я уже это сделала.

Голос моей матери прозвучал ужасно грустно.

– Я знаю.

– Я планировала осмотреть его комнату, поискать какие-нибудь подсказки о том, что с тобой случилось. Но, может быть, я смогу найти что-то еще? Что-то, что могло бы нам помочь? – Меня осенила внезапная мысль. – Ты знала, что твои дневники у него?

На ее подбородке дрогнул мускул.

– Нет, но меня это не удивляет. Дядя ищет все, что может выставить его в невыгодном свете. Он не может рисковать потерей фирмана.

– Тем больше причин заглянуть в его комнату.

Mamá покачала головой.

– Ты не должна привлекать к себе внимание. Пообещай, что не будешь искать. Слишком многое поставлено на карту.

– Но…

На этот раз она была больше похожа на саму себя. Говорила строго и бескомпромиссно.

– Обещай мне.

Я коротко кивнула.

Mamá подалась вперед и поцеловала меня в щеку, а затем крепко обняла. Я почувствовала, как сильно ей не хотелось меня отпускать.

– Как бы меня ни тревожил твой приезд, я рада тебя видеть, querida. Я очень скучала.

– Я тоже, – ответила я, сдерживая слезы. – Мне так плохо из-за папы. Не могу поверить, что больше никогда его не увижу.

Mamá вытерла мои слезы.

– Yo tambien, hijita[47]. Я так сильно любила его и знаю, что ты была для него целым миром. Он был бы так счастлив, если бы ты была здесь, с нами. Мы бы взяли тебя с собой, если бы все сложилось по-другому. Я надеюсь, ты это понимаешь. Твой дядя уже долгое время медленно идет по этому пути. – Она беспомощно пожала плечами. – Мы не ладили много лет, постоянно ругались, каждый день новая ссора. Здесь тебе было не место.

– И все равно мне бы хотелось, чтобы вы взяли меня с собой.

– Возможно, мы ошибались. – Ее взгляд скользнул по каждой черточке и изгибу моего лица. – Ты выросла, Инес. Ты так похожа на своего отца.

– Но все говорят, что я похожа на тебя.

Mamá печально улыбнулась.

– Мудрость во взгляде, упрямый подбородок и непослушные волосы. Ты больше похожа на него, чем на меня. Всегда хочешь учиться и так любознательна. Каждый год на свой день рождения ты мечтала о новой книге, еще одном альбоме для рисования, бутылочках чернил или билете на поезд в другую страну. Ты здесь, потому что ты дочь своего отца, Инес.

Моя мать встала и обмотала голову плотным темным шарфом.

– Я вернусь к тебе, когда станет безопасно и когда у меня будет окончательный план. До тех пор будь осторожна и никому ни о чем не говори.

– Хорошо, – пообещала я.

– И не говори Уитфорду, что видела меня.

– Что, если бы ты рассказала ему правду о Tío Рикардо? Возможно, он поверил бы тебе.

Mamá замерла в нерешительности. Медленно покачала головой.

– Нет, Инес. Поклянись, что сохранишь мою тайну.

Я кивнула.

Она направилась к выходу и сжала пальцами развевающуюся занавеску. Ее голос стал еще тише, и я напряглась, чтобы расслышать ее слова.

– Ты должна сделать для меня еще кое-что.

– Что?

– Притворись, что любишь своего дядю.

Я отшатнулась, не в силах скрыть дрожь во всем теле.

– Но…

– Сделай это, Инес, – сказала Mamá. – Постарайся заслужить его одобрение. Постарайся узнать его получше, не открывая ему ничего о себе. Он воспользуется любой слабостью против тебя. Относись к нему как к члену семьи. Он ни в коем случае не должен заподозрить, что ты знаешь правду.

На Ниле наступило великолепное утро. Лавандовые полосы протянулись от одного конца реки, предвещая огненный восход солнца. Цапли белыми точками усыпали берега, рыбаки направлялись за дневным уловом. Я широко зевнула, смахивая с глаз песок. Всю ночь я не спала. Задернув занавеску, я потянулась, наслаждаясь утренней прохладой.

Все остальные встали рано.

Половина команды молилась вместе с восходящим солнцем: зрелище, знакомое мне с первого утра в Каире, где с сотен мечетей пять раз в день возвещали о начале молитвы, Азана. Другая половина команды была христианами-коптами, и они тихо готовились к предстоящему долгому дню.

Я подошла к ревущему огню, потирая руки, чтобы прогнать озноб. Один из членов команды взял изящную перьевую ручку и стряхнул чернила в кострище. Из брызг темной жидкости вырвались языки пламени, от капель чернил в воздухе заплясали искры. Tío Рикардо потягивал свой напиток, наблюдая за остальными и стараясь не смотреть в мою сторону. Одна из женщин, работающая на корабле, протянула мне чашку теплого кофе. Я отхлебнула крепкий напиток, зажав альбом для рисования под мышкой. Уит вышел из своей комнаты, и его голубые глаза безошибочно нашли мои. Его лицо было отстраненным и замкнутым. Я сразу все поняла. Уит снова надел невидимую броню, словно рыцарь, защищающий уязвимую крепость.

Его помолвка была рвом, окружавшим эту крепость.

Я не могла вспомнить, в какой момент мне захотелось большего, чем просто дружбы с Уитом. Мне придется забыть о своих зарождающихся чувствах к нему и сосредоточиться на том, что не нравилось мне больше всего. Уит был властным и раздражающим, скрытным и замкнутым. Прошлой ночью он ясно выразил свои чувства.

Но я помнила, как его губы коснулись моих.

Я отвела взгляд, вспомнив мольбу матери. Лучше нам держаться подальше друг от друга. Если бы только мое сердце чувствовало то же самое. Уиту нельзя доверять, в сотый раз напомнила я себе. Он подчинялся моему дяде, сохраняя дистанцию с помощью бессмысленного флирта и дерзких подмигиваний.

Он был пешкой моего дяди, до мозга костей.

Tío Рикардо указал на свободное место рядом с собой, и я опустилась на циновку.

– Buenos días, Tío, – сказала я. Мое сердце забилось где-то в горле: я была уверена, что он раскусит мое беспечное поведение. Отвращение смешалось во мне со страхом. Дядя не был благородным и порядочным человеком. Он был лжецом и вором.

– Хорошо спала? – спросил Tío Рикардо.

– Да. – Я достала свой альбом для рисования и открыла страницы с рисунками, сделанными накануне. Все-таки у меня была цель. – Вы это ожидали увидеть?

Tío Рикардо опустил взгляд. Нижняя половина его лица была почти полностью скрыта густой седеющей бородой. Его карие глаза расширились, когда он взял альбом в свои обветренные руки. Я изобразила массивные колонны, отблески ярких красок на капителях, иероглифы, выгравированные на камне. За