О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– А теперь?

Я оглядела огромные колонны, иероглифы, надписи на стенах с воспоминаниями, которые пережили поколения.

– Теперь я понимаю, почему они так любили эту страну.

– Расскажи мне о своей матери, – внезапно попросила Исадора. – Я почти не вижу свою. Она не хочет путешествовать с моим отцом.

– Моя мать была… добропорядочной, – сказала я. – Наверное, она была предана семье и очень старалась дать мне хорошее воспитание. Но я не всегда соответствую ее стандартам. Почему твоя мать не хочет путешествовать с отцом?

– Он всегда указывает ей, что делать и как себя вести, – ответила Исадора с усталой улыбкой. – Они постоянно ссорятся, и иногда я думаю, что моей маме нравится иметь личное пространство без постоянной головной боли, то есть моего отца.

– Он кажется сложным человеком.

– Я знаю к нему подход, – с улыбкой сказала она. – Я ведь здесь, в Египте, верно?

Я улыбнулась в ответ. Я полностью понимала Исадору. Бóльшую часть своей жизни я училась управлять людьми, которые за меня отвечают.

Я вернулась к своим наброскам, и с каждой минутой, деталь за деталью, рисунки оживали. Я работала уверенно, линии получались ровными – заслуга моего преподавателя рисования.

Этот момент всегда приводил меня в восторг: медленное создание чего-то совершенно нового. Вот почему я чувствовала такую близость к храму, к искусству на древних стенах. Искусство должно пережить своего создателя. Рисуя, я пыталась представить себе художников, которые трудились на жаре, кропотливо раскрашивая каждый лепесток цветка и каждое лицо.

Я восхищалась их самоотверженностью. Была в восторге от их таланта. Я не хотела, чтобы артефакты пересекали границу Египта и навсегда исчезали.

Мои наброски были жалким подобием, но я вполне гордилась тем, что вообще смогла запечатлеть что-то настолько прекрасное. Закончив первую картину, я встала, разминая затекшие ноги.

– По-моему, прекрасно, – сказала Исадора. Должно быть, она заметила, как я придирчиво рассматриваю каждую деталь. – Гораздо лучше, чем получилось бы у меня. Мои рисунки – все равно что мазня младенца, который случайно нашел кисточку для рисования. – Она встала и потянулась. – Я думаю, мне стоит вернуться в лагерь, раз ты справляешься в одиночку.

Она шагнула к выходу, но затем остановилась и обернулась через плечо.

– Инес.

– Да?

– Я могу узнать, почему дядя так торопит тебя. Возможно, он думает, что команда вот-вот совершит важное открытие.

У меня пересохло во рту, и я мысленно отругала себя за собственную глупость. Насколько я знала, не все в команде знали о поисках Клеопатры. Вот почему я не хотела рассказывать Исадоре о магии, которая передалась мне.

– Может быть.

Девушка махнула рукой на прощанье и ушла.

Я вернулась к своей работе, хотя вздрагивала при малейшем звуке, ожидая, что из темноты выйдет моя мать. Но никто не появился, пока я рисовала остальную часть портика. Наверное, все усердно трудились, откапывая еще один вход. Или то, что они считали входом в новый зал под Киоском Траяна.

Если Уит сдержал свое слово, значит, они искали не в том месте. Это навело меня на другую мысль. Возможно, был способ помешать моему дяде найти гробницу Клеопатры. Я могла бы направить их в неверном направлении…

– Вот вы где.

Я вздрогнула и едва удержалась, чтобы не скользнуть кистью по всей странице.

Уит подошел ближе, держа зажженную сандалию в своих грубых руках.

– Можно было и предупредить, – сухо произнесла я.

Он остановился передо мной, и мыски его ботинок коснулись моих.

– Нам нужно поговорить, Оливера.

Голос Уита был хриплым и нетерпеливым. Каждым словом он будто закладывал кирпичик разочарования в основание своей крепости.

– О чем?

Он едва не прожег меня взглядом.

– О прошлой ночи.

– О прошлой ночи, – повторила я. Уит скрестил руки на груди. Я встала, решив, что, возможно, будет лучше продолжить разговор на ногах. – Что ты хотел мне сказать?

Он услышал, что ко мне приходила мать? Или собирался накричать на меня за поцелуй?

Я надеялась, что последнее. По крайней мере, об этом я могла поговорить.

Уит сердито посмотрел на меня.

– Вы знаете, о чем. Перестаньте увиливать, мне это не нравится.

– Мне больше не нужны разъяснения по поводу вашего семейного положения, – сказала я.

– Замечательно, – сказал Уит. – Но я имел в виду не это.

– Вот как. – Я с трудом сглотнула. – Не это?

Уит медленно покачал головой, и в глубине его холодных глаз блеснул опасный огонек.

– Кто, черт возьми, был в вашей комнате прошлой ночью?

Кровь отхлынула от моего лица. Мы с мамой были осторожны и разговаривали так тихо, что даже я с трудом разбирала ее слова, хотя мы сидели всего в футе друг от друга.

Моя мать была права: Уит спал чутко. Я нахмурилась. Откуда она могла это знать?

– Я подожду, пока вы придумаете правдоподобное объяснение. – Уит нахмурился. – Скорее всего, солжете мне.

Я отступила еще на шаг. Уит не двигался, охваченный холодной яростью. Его руки все еще были скрещены на широкой груди. Я всегда забывала, как он возвышался надо мной, занимал так много места, что я не могла видеть ничего, кроме него.

– Прошлой ночью в моей комнате никого не было.

Губы Уита превратились в тонкую линию.

– Чушь собачья.

– Даже если кто-то и был, это не твое дело.

Его пальцы впились в кожу.

– Почему вы здесь, Оливера?

Вопрос Уита застал меня врасплох. Мои мысли заметались в разных направлениях, ладони вспотели. Я не могла понять, почему он спросил об этом. В его голосе звучало подозрение – как будто это мне было что скрывать, а не наоборот.

Я старалась говорить спокойно.

– Я здесь, чтобы узнать, что случилось с моими родителями. Я здесь, потому что хочу найти Клеопатру.

– Неужели?

Я кивнула.

Уит сделал шаг вперед.

– Я думаю, вы что-то скрываете от всех нас.

Гнев заклокотал у меня в горле. Как он смел загонять меня в угол, когда сам мастерски хранил секреты? Уит знал, что мои родители не заблудились в пустыне. Знал, что мой дядя был таким же коррумпированным, как и сотрудники Службы древностей, которых он якобы ненавидел. Это лицемерие выводило меня из себя. Я запустила руки в волосы. Молчание очень раздражало, ведь мне хотелось кричать. Слова застревали у меня на языке, обжигали изнутри. Я вспыхнула, поддалась настойчивому реву, который требовал, чтобы я что-то сделала, и зашагала прочь от Уита.

Он не отступал.

– Черт возьми, Оливера! Мы еще не закончили этот разговор.

Я проворно обогнула колонну, намереваясь оторваться от него, и нырнула