Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Не противостоять, — поправила официантка. — Ветер и полёт на самом — братья, дорогая Мария. Так что в противостоянии нет никакой нужды. Однако есть ещё один важный момент. Важный, и не очень приятный.

— О чём вы? — нахмурилась Аполлинария.

— Боюсь, вам предстоит скоро это понять самим, — серьезно сказала официантка.

— Так, выходит дело, нам не нужно учиться полёту? — огорчилась Даарти.

— Нет, учитесь, конечно, — ответила официантка. — Просто… боюсь, что полёту вместе с вам предстоит учиться кое-кому ещё.

— Кому? — спросила Аполлинария.

— Вы узнаете об этом позже, — официантка кивнула, и пошла в сторону двери, ведущей внутрь кафе.

— Опять какие-то тайны, — недовольно произнес Медзо. — Не очень я их люблю, если честно. Что же, если разговор окончен, предлагаю всем вместе прогуляться по площади, и обсудить наши будущие занятия.

— Согласна, — обрадовалась Балерина. — И я бы хотела вас всех попросить: называйте меня, пожалуйста, Марией. Мне нравится это имя, а вспомнить о прошлой жизни в качестве Балерины я больше не хочу. Вы ведь уважите мою просьбу?

— С удовольствием, — улыбнулся Медзо. — Идёмте гулять. Думаю, нам нужно будет обсудить возможные места для изучения полета, и выбрать самое лучшее.

— Согласна, — кивнула Аполлинария. — Идёмте. До вечера не так уж и много времени.

* * *

— Летать учиться, значит? — прищурилась бабуля Мелания. — Экая ты прыткая, Поля. Уже и лететь куда-то собралась?

— Лететь? — удивилась Аполлинария. — Да вроде бы пока нет. Может быть, потом. Балерина… ну, то есть Мария, просто предложила нам, и мы согласились. Это же новый опыт, и это, должно быть, очень интересно, уметь летать.

— А ты не боишься? — спросила тётя Мирра.

— Нет, — покачала головой Аполлинария. — Чего именно мне следует бояться?

— Ветер, — подсказала бабуля Мелания. — Там, наверху, знаешь ли, очень сильный ветер. Всегда.

— Правда? — удивилась Аполлинария. — Но я видела здесь ветер лишь единожды, когда мы спасли Медзо. Во все остальные дни ветра тут просто не бывает.

— Тут, может, и не бывает, — проворчала баба Нона. — Тут, Поля, тепло, хорошо, и безопасно. Ну, почти, разве что за редким исключением. А вот дальше…

— Дальше — это где? — не поняла Аполлинария. — И вообще, я, если честно, не спрашивала о таких вещах, но… Город, он ведь бесконечный? Или нет?

— Всё конечно, — пожала плечами тётя Мирра. — С какой это радости ему бесконечным-то быть, сама посуди? Даже вселенная, и та пределы имеет, а тут Город. Он очень большой, но границы у него есть.

— И что же там, за ними? — спросила Аполлинария.

— Ветер, — усмехнулась тётя Мирра.

— И те поля, с цветами? — Аполлинария задумалась. — Нет, вы не ответите. Да? Точно, не ответите. Но не потому, что не знаете сами. Вы… боитесь отвечать?

— Нет, Поля, мы не боимся отвечать, — серьезно произнесла бабуля Мелания. — Но до ответа тебе надо сперва дорасти.

— А я, значит, ещё не доросла, — Аполлинария посмотрела на неё испытующе. — И когда же это произойдет?

— Боюсь, в скором времени, — бабуля Мелания отвернулась. — Вот только, Поля, боюсь, не сумеешь ты нас понять правильно. Ты как подросток себя ведешь. Хорохоришься, ершишься, ерепенишься. Нет бы остановиться, да пораскинуть мозгами, подумать, что бабушки-то как раз тебе зла не желают, они, наоборот, о тебе заботятся.

— И меня боятся, — добавила Аполлинария. — Потому что не знают, что я такое.

— И это тоже, — покивала тётя Мирра. — Понимаешь ли, есть такой момент. Нас действительно заботит, какой выбор ты сделаешь. Потому что…

— Потому что мы с тобою уже навсегда, — сказала баба Нона. — Хочешь ты того, или нет.

— И со всеми другими тоже? — шепотом спросила Аполлинария.

— Ну да, — кивнула бабуля Мелания. — Там, где есть живое, есть и мы. Никуда от нас не деться. Одна жизнь прядет, вторая судьбу определяет, третья нити судьбы расстригает. Так отродясь заведено, и никто эти вещи поменять не в силах.

— Никто, — подтвердила тётя Мирра. — Ну, разве что те, кого ты встретила тогда, за кем Детектив гонялся, но про них другой разговор.

— Погодите-погодите, — попросила Аполлинария. — То есть их нить судьбы и жизнь ни вы, ни вам подобные, ни сплести, ни расстричь не можете?

— Раньше не могли, — подтвердила тётя Мирра. — А теперь, кажется, поменялось что-то в атмосфере, и нить у них другая стала.

— То есть вы можете их… убить? — спросила Аполлинария.

— Нет, мы не можем, — бабуля Мелания щёлкнула ножницами. — А вот сами они, кажись, уже сумеют справиться.

Голос её вдруг изменился, и это изменение безмерно удивило Аполлинарию. Бабуля Мелания заговорила так, словно она стала машиной. Огромной, старой, проржавевшей машиной, размером с дом, скрипящей, плохо смазанной, безнадежно устаревшей.

— Накоплено слишком много ошибок в базовом сегменте, — глухо произнесла она. — Перейден критический порог. Ошибка, ошибка, ошибка. Неработоспособность ключевых элементов приведет к тотальному разрушению системы. Остановить. Заменить. Вывести. Невозможно закончить процесс. Прогрессия накопления… замена сегмента… не дает результата… два… три… деление на ноль… новый сегмент… переброска… возврат к исходной форме… нерезультативно… обнаружен новый сегмент… каскадное искажение процессов… ошибка…

— Мирра, дай ей по балде, — попросила баба Нона. — Чё то её опять заглючило. Вот ведь дура старая! Говорили ей: не лезь, не твоего ума это дело. Так нет, надо выпендриться. Старая, а всё туда же.

Тётя Мирра повернулась, и треснула бабулю Меланию кулаком по макушке. Бабуля Мелания икнула, и начала хихикать. Тётя Мирра ещё раз стукнула, после этого хихиканье прекратилось, и бабуля Мелания сказала:

— Ой, чего это я? Опять заговорилась?

— Было немножко, — кивнула тётя Мирра. — Говорили мы тебе: не лезь в железку, старая она, и ржавая. Но тебе же своего ума не достает, и ты снова-здорово.

— Больше не буду, — пообещала бабуля Мелания.

— Я не поняла, что она сказала, — заметила Аполлинария.

— Ой, и не пробуй, — махнула