Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

не бери с меня пример, Марина, курение – это зло! Самая трудная задача для носителей добра – светить всегда и светить везде, даже когда вокруг нет тьмы, когда не с чем бороться, но ты лучезаришь, потому что сердце горит и сияет оттого, что не сиять оно не может. Тьме же для существования априори необходимо сидеть в засаде оппозиции, пребывая в реакционном состоянии. Именно поэтому она становится той силой, что стремится делать зло, но насильно совершает добро. Серого нет – есть только черное и белое, имеющее право на обоюдное сосуществование в одной вселенной для контраста.

– Мне вот интересно, а это как так с сигаретой только что получилось?.. – задумчиво произнес Стас.

– У нас нет времени на философствования! – воскликнула пианистка в отчаянии беспричинной агрессии, изнуренно ощущая тяжести дня, насыщенного разными пренеприятнейшими событиями. Она уже не обращала внимания на такие мелочи, как материализация объектов из воздуха. – Лучше бы объяснил, о каких жертвах идет речь?

– Помимо Велимира, с которым, как я смею предположить, ты уже знакома, есть Евгений и некая Семь, что существуют в параллельных киномирах – про них мы не знаем ровным счетом ничего. Ну, кроме того, что Женька застрял в Совке, а эта нумерованная – в каком-то Нижнем граде. Стоп, – Димасик на секунду прикрыл глаза, – сейчас почему-то вижу, что в Верхнем. Не важно. Наша цель на ближайшие пару прыжков – найти Велимира, в каком бы разобранном или уже собранном состоянии он ни был. Все-таки именно его изотоп, замеченный на потолке, привел нас к вам. Значит, если и с остальными так прокатит, то дело в шляпе! Осталось дружно взяться за руки и покинуть этот фильм, который сейчас держится, откровенно говоря, на соплях и нашем пристальном надзоре. Своим уходом мы позволим этой вселенной схлопнуться в черную дыру, из коей та изначально и вылезла. Даю минуту на прощание славянки и погнали.

Неловкая пауза, в которой при желании можно было расслышать несуществующий брачный зов сверчков, возникла в помещении.

– Вы хоть кивните, честное слово… Или что-то непонятное сказал? – округлил глаза Дима, искренне недоумевая от вероятности того, что за ходом его мысли кто-то может не поспеть или не уследить.

– Я знаю точно – мне здесь прощаться не с чем. Даже стриж мой и тот… Да гори тут все огнем! – в сердцах крикнула Марина, чьи глаза, в бездонных марианских впадинах которых прочитывалась горечь утраты, застелила пелена ярости.

Силуэты за столом молча переглядывались в недоумении. Они даже не заметили, что занавеска в углу слегка воспламенилась, если бы разозленная девчонка вовремя не ойкнула.

– Понял-принял, – поднял два больших пальца вверх Дима после того, как небрежно кинул непотушенный окурок в сторону дыма. – Я вообще смышленый парень, мне одного слова обычно хватает, не стоило идти на такие радикальные меры. Возьмитесь за руки, быстро. Я не шутил. Отлично, теперь в лучших традициях спиритических сеансов закрываем глаза, пока просыпается мафия, а я делаю всю грязную работу с перемещением нас в правильную точку координат нужного пространственно-временного континуума. Во-о-от, всегда бы так быстро слушались! Ну, с Богом! Р-р-раз, дв-в-ва, тр-р-ри, поеха…

И стулья остались стоять пустыми: наконец-то те могли позволить спрыгнувшему с занавески на пол полыхающему огню всласть обглодать свои кости, подставляясь под жгучие ласки, пока лениво подступающая чернота не проглотила последнюю молекулу кислорода.

Глава 49

Настя. Полет не нормальный

Движение между мирами напоминало Насте выход из наркоза. Мелькали едва знакомые лица: Марины, Стаса, Димасика, который в каждом новом воплощении, как и она сама, утрачивал реалистичность. Она прекрасно понимала, что все было чем-то кажущимся, и память уже отказывалась запоминать очередные подробности. Что было какого цвета, уже не имело никакого значения – это все было для нее случайными генерациями искусственного интеллекта. Где она сама была во всем этом? Если ее сознание моталось где-то в киберпространстве, как в играх Артема, то ведь она сама физически должна была находиться в каком-то месте в адекватной реальности, которая не могла быть просто стерта. «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес…» – уже не Советский Союз, а Россия, хорошо, но где именно? Она уехала от мужа, желая провести какое-то время в одиночестве, чтобы переключиться. Но то, что произошло, мощным рубильником обесточило большую часть ее памяти, что она даже не помнила свою дочь, хотя точно знала, что она у нее есть.

Переписка с Сашей/Димой… Где она началась? Только не говорите, что на компьютере, в больнице они вели карточки вручную, телефон был только стационарный. Какой год… Девяносто шестой. Димасик что-то сказал Стасу про файл с жертвами. Настя ничего не поняла. У нее в голове возникла картинка тоненького полиэтилена, прозрачного канцелярского файлика, в который аккуратно складывали результаты анализов. Поезд без проводника, станция Завьялово, домик с яблоками. Ведь все это совершенно точно было теперь раскрошено, значит, и часть ее тоже была стерта.

«На компьютере я не писала, бумажных писем не помню – да и как искусственный интеллект писал бы от руки, – и что это вообще за переписка, откуда я ее помню? Книжки? Фильмы? Игра воображения?

Реальная я. Где мое тело? В больнице? В коме? Кто смотрит на меня? Кто говорит рядом со мной, пока я не слышу?

Конечно, вся эта переписка – часть этой сгенерированной реальности, а не моей настоящей жизни. Как я выгляжу там? Сколько мне сейчас лет?»

Насте показалось, что ее швырнуло в сторону, отчего все остальные с испугом оглянулись. Все, кроме Димасика. Похоже, он находился в суперпозиции (это словосочетание она обнаружила в книжке о квантах у старичка), и для него такие качания были несущественны.

– Эля, ух ты тюх ты.

Какая Эля? А вот голос старичка она ни с чем бы не спутала.

– Дитятко, поешь, уважь яблоньку.

Вот, очередная русская сказка про печку с пирожками, про речку с кисельными берегами, про яблоньку с кислыми дикими… Гуси-лебеди. Марина что-то говорила про стрижа. Настя почувствовала, что обозлилась, впервые за долгие годы терпения. Все, все было похоже. Словно на свалку выбросили книжки из старой библиотеки, и детвора разодрала их по страницам, перепутав персонажей историй, заботливо написанных авторами от сих до сих.

Все то время, пока Димасик распинался перед Стасом, не глядя на нее, а Марина суетилась с чаем, Настя стеснялась задавать вопросы, потому что большинство слов про научный прогресс были ей непонятны. Когда-то она, еще в романтических переживаниях, гадала, моложе ли