Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

Елена Сергеевна протяжно вздохнула и, изнывая от нетерпения, закатила глаза к потолку, от которого отслаивались целые куски побелки:

– Ты будешь говорить? Я трачу на тебя свое время! – наконец сказала она и резко села на табурет, стоявший напротив.

Женя осторожно ощупывал шею, отзывавшуюся на его прикосновения резкими волнами боли, отчего опять начинало все меркнуть перед глазами. Женя перевел свой тяжелый взгляд на Шумскую, что далось ему чрезвычайно нелегко: заломило лоб. С минуту он помолчал, разглядывая серую блузку с длинным рукавом и широкие темные брюки перед собой.

– За что? – только и спросил он, действительно не понимая, для чего требовалось его душить.

– За Валю, – жестко ответили ему. – Мне нужна шестая картина, мне нужны «Игроки в карты», и я знаю, что она где-то здесь, в этой квартире.

Вновь воцарилась тишина, с улицы послышалось фырканье выхлопной трубы какой-то машины.

– Ты кто? Зачем она тебе? – Ему было необходимо знать, кем является эта странная женщина, необходимо знать, почему все началось именно с нее, и как она связана с картинами.

Елена Сергеевна поднялась, прошлась по кухне.

– А у тебя нет предположений? – Она остановилась и обернулась к нему. Женя продолжал молчать. – Ладно, тогда скажи: ты когда-нибудь видел портрет Поля Сезанна?

Вопрос удивил Женю – не настолько, чтобы удивление отразилось на его замученном лице, не выражающем ни единой, даже самой простой, эмоции, но все-таки удивил. «Так необычно: разговоры об искусстве после попытки убийства… Да, попытка убийства – это тоже чертовски необычно, хотя в последнее время…» – его вялые мысли оборвали:

– Так видел или нет?

Женя припомнил, что на том роковом вечере в галерее действительно был портрет Сезанна, до встречи с Валей и Аленой он успел рассмотреть депрессивный облик художника, его тяжелый, неподъемный взгляд исподлобья, тонкие, недовольно поджатые губы, теряющиеся в густой черной бороде.

– Что с того? – не понял он.

– Думай! Не замечаешь никакого сходства? – Шумская улыбнулась, как улыбаются недогадливым детям.

Слово «сходство» застряло на кончике языка у Жени, когда он захотел переспросить, что именно он должен был заметить. «Глаза… Взгляд… Валя… У них у всех похожий взгляд. У них у всех дьявольский, нечеловеческий взгляд. У Вали – прямой, пустой и льдистый. У Елены Сергеевны – хищный, глубокий и опасный. А у Сезанна – настолько тяжелый, что казалось, будто каждый день ему приходилось опускать беспощадную гильотину на шею обреченным на смертную казнь. У них у всех ненормальный взгляд…»

Во рту у Жени было сухо, как в пустыне.

– Так вы…

– Да. Да, мы родственники. И ты встрял в нашу семью, когда увел Валю у меня из-под носа, Валю, которую знаешь сколько я искала! Встрял, когда ты взял и убил ее, украв нашу картину! – Черные глаза зло сверкнули.

– Твоя Валя такое сделала со мной… Я бы пожелал ей смерти в сто раз хуже!

– Да, Валя все нарушила! Она притащила тебя смотреть картину, потому что отчаялась! Ты хоть можешь на минуточку предположить, как сложно жить и постоянно нести на своих плечах проклятие?!

– Проклятие?

– Шестая картина передавалась только по наследству, потому что мы всю жизнь готовились взять на себя это бремя, мы знали, как с ним бороться, в отличие от других. Но Валя вынесла проклятие за рамки нашей семьи.

– Но в чем состоит проклятие? – Женя знал, что с ним что-то случилось после того, как Валя показала ему утерянную картину, но не понимал до конца, что именно.

– Если вампир приведет с собой человека, то снова станет человеком, а человек превратится в вампира. Такой обмен.

«Вампиры?..»

– Я предлагаю тебе взаимовыгодную сделку. Ты возвращаешь мне шестую картину, а я отдаю тебе твою. И каждый будет доволен. Согласен?

Женя ничего не понял:

– В смысле мою?

– Ту, на которой ты изображен. Ты сможешь попасть в реальность.

Чувство реальности действительно покидало Женю. Он даже перестал ощущать боль в горле. До этого момента Женя верил во все: и в проклятие, и в вампиров, ведь в глубине души он знал, кем сделался, просто определение его сущности, высказанное вслух, звучало ново. Но теперь… «Куда я должен попасть? В реальность? Да похоже, она сумасшедшая!..»

– Ты мне не веришь… – Она с разочарованным видом покачала головой. – Ты думаешь, что со мной что-то не в порядке… – Елена Сергеевна беспокойно зашагала по кухне, ломая руки. Жене было странно видеть ее такой нервной, испуганной. – Ладно, хорошо, я сама не сразу поверила, я тоже сначала не понимала, что не так… Но разве ты не видишь, что происходит вокруг? Разве не замечаешь странностей?.. Вот сколько ты себя помнишь? Неделю?

Женя растерялся, он начал осознавать себя только с того вечера в галерее, других воспоминаний у него не осталось, словно кто-то обнулил их, разом стер.

– А это тогда что? – Шумская присела на корточки у самого порога кухни, где она переходила в коридор, и подняла с пола разорванный конверт. – Письмо. Письмо для какого-то Кирилла. Ты же постоянно получал новости, связанные с этим Кириллом, так? Почта, радио, телефонные звонки, сны… Я тоже через все это прошла! Ну как мне еще тебе это доказать?! – Она отчаянно потрясла конвертом у него перед носом.

– А остальные? Люди вокруг – они что, тоже не отсюда, из другой реальности? – Женя чувствовал, как глупо звучат эти вопросы.

– Нет, не все, только некоторые. – В черных глазах блеснул зарождающийся огонек надежды.

– И как же тогда ты поняла, что я отношусь к этим «некоторым»? Может, ты попутала, и я нахожусь там, где и должен?

Елена Сергеевна всплеснула руками:

– Ты просто хочешь верить, что все в порядке! На вечере, на выставке, я сразу узнала тебя, потому что уже видела твое лицо – на картине! К тому же только вспомни, как ты себя чувствовал, когда попал сюда! Тебе было дурно. Я заметила, как ты себя вел, поэтому и подошла к тебе.

Женя все отрицал. Он качал головой, не желая верить в то, что его жизнь – фальшь, в то, что все это время его окружали не настоящие люди, а картонки, не настоящая еда, а бумага, не настоящий город, а пустота. Но все-таки был некоторый соблазн поверить, так как это значило бы, что он не убивал Валю, не убивал Лилю, потому что никаких Валь и Лиль никогда и не существовало.

* * *

Они условились встретится на квартире у Шумской, чтобы обменятся картинами. Было раннее утро, небо на востоке окрасилось