Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

Мы с Дедом переглядываемся. Достойное предложение. Мы-то тут, пусть и квалифицированные, но все равно только исполнители.

Клиент полностью его.

– Но это не значит, что вы не продолжаете готовить кампанию в полном объеме. Где надо – выкатывайте авансы. Не стесняйтесь. Но и не увлекайтесь, разумеется. Деньги счет любят. А это теперь, извините, наш совместный проект…

Глава 20. У Деда. Вопросы порешали

Вот так, думаю, всегда. Кому-то – вершки. А кому-то – вообще черт-те что. Даже не корешки. Просто сбоку бантик.

Никогда я на уровень этих монстров не выйду, наверное. Да и нужно ли мне это? Не знаю, не знаю. Не уверен.

Ну и ладно. Медиаплан для заказчика предстоящей кампании Кирилл, подумав, взялся нарисовать за пару дней. Причем эта пара дней там была, скорее, на то самое «подумать». Ради приличия и уважения к умственным способностям заказчика. И к его платежеспособности, разумеется.

На тяп-ляп я бы и сам за пару часов нарисовал, но Дед привык к любой работе относиться серьезно. А уж в этом случае – так и понятно зачем.

– Значит, так, – Дед вскидывает указательный палец к потолку, а потом картинно утыкает его в конверт с авансом. – Задача у нас предельно банальная: план должен быть простым, понятным и эффективным для заказчика. Но…

Удивляюсь:

– Что «но»?

Вроде все правильно Дедушка говорит, и никаких «но» тут даже в специальные оптические приборы не просматривается. Ладно, пусть немного поумничает, потешит олдовое самолюбие. Мне это не стоит почти ничего, а ему приятно.

Разливаю «кальвадос» по рюмкам. А то что-то Дед совсем увлекся своими умопостроениями. Аж о насущном забыл…

Кирилл Дмитриевич тем временем закуривает тщательно скрученный джойнт с душистым вишневым табаком. Он его особенно почему-то ценит.

Выпускает тонкую струйку дыма.

С дальнего диванчика раздается легкое похрапывание: Гера, как настоящий ирландец, снова утомился и спит. За панорамными стеклами веранды опять барабанит свою надоевшую партию надоевший осенний дождь.

– Но, – продолжает Кирилл-свет-Дмитриевич, – стараемся максимально использовать людей и носители, которые не требуют аванса. Даже если это будет чуть дороже для заказчика и чуть менее эффективно. Объяснять почему?

Я киваю. Нет, объяснять не надо. Дед считает, что заказ снимут. И зачем при таких условиях еще кому-то деньги платить?

– Кстати, – рассматриваю «кальвадос» на свет. Самогонка она и есть самогонка, мутноватая. Зато на запах и вкус по-настоящему хороша. – Кирилл, а ты почему к Стасу на похороны не пришел?

Кирилл морщится. Еще раз со вкусом затягивается самокруткой: замысловатыми клубками, кольцами, струйками выпуская дым в полоток. Сплевывает в пепельницу случайные крошки табака: эти самокрутки как тщательно ни крути…

– Потому что не хотел, – отвечает на удивление спокойно. – Ничего хорошего про покойного я сказать не могу. С хорошим мальчиком Стасом я простился уже несколько лет назад. Когда понял, в какую ебаную жабу хороший мальчик Стас превращается. Тут ведь понимаешь, в чем дело…

И снова затягивается.

Молчит. Думает. Нервно кривит губу. Наконец вздыхает. Отхлебывает из прозрачной стеклянной чашки недавно, судя по всему, заваренный любимый зеленый чай. Снова затягивается, выпуская вверх и чуть в сторону легкий сиреневый дым, смешивая тонкий аромат чая с терпковатым запахом любимой смеси яблочного и вишневого табака.

– Нас, – закрывает левый глаз, в который, видимо, попал дым, затем яростно трет его сначала тыльной стороной ладони, а потом и костяшками пальцев. – Нас, Глеб, трудно назвать хорошими людьми. Это определение не для нашей с тобой профессии. Но тут очень важно, на пути с бесчисленными компромиссами, не выродиться в банальное говно. Сам знаешь, такое сплошь и рядом. Что же касается твоего Стаса, то я долго думал, что у него шансы стать говном выдающимся. К счастью, я ошибался: не было у него такого шанса, просто таланта не хватило. Но вот дерьмом он за последние годы стал воистину редкостным, причем абсолютно беспринципным. Вот и все…

Теперь уже я молчу. В принципе, я все это и так знаю. Так все и есть. Просто Дед очень здорово формулирует. Только вот как-то… чересчур безжалостно, что ли. Но, с другой стороны…

– Ты ж его, – говорю несколько растерянно, – вроде раньше любил. Даже по сравнению со мной выделял…

Кирилл пожимает плечами. Фыркает, напоминая большого рассерженного кота, даже Герасим удивленно поднимает большую кудлатую голову.

Потом со стуком роняет ее обратно.

– С чего это ты взял? – удивляется. – Он временами был полезен, я его терпел просто. А люблю я, извини, брат Глеб, только свою жену и Родину. Ну еще, может, пару-тройку друзей. И даже ты в их число пока не входишь, хотя, врать не буду, все шансы есть: ты мой хороший младший товарищ. Причем из ближних. Но Стас-то тут при каких, простите, делах? Нет, любовь зла, безусловно. Но такого козла даже случайно весьма затруднительно полюбить. Он и сам-то себя не любил, я так лично думаю.

Я фыркаю. Ну да. Согласен. Не любил. Не было, в общем, за что… Но в чем Дед неправ – не был он таким раньше. Не был. Был другим: сильным, громким, веселым. Из серии «красть – так миллион, спать – так с королевой». И крал, в общем.

И спал…

А вот когда в нем что-то реально сломалось и он стал вот таким вот говнюком (тут я с Кириллом совершенно согласен) – вот этот момент я, к сожалению, упустил. И Стаса упустил, кстати. А ведь мог, наверное, и помочь…

– Знаешь, – вскидываюсь неожиданно. – А вот это ведь и есть проблема: мы все даже себя не любим. И это очень серьезная вещь…

Он кивает.

– Очень. Человек, который не любит себя, не любит и никого из окружающих. Он банально социально опасен. Потому как сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Ну а если ты сам себя не любишь, то нахуй твоему ближнему вот такая, сука, любовь? Банально ведь ни к чему…

– Довольно оригинальное, – качаю головой, со вздохом, – толкование Святого Писания, конечно…

Дед в ответ довольно гнусно ухмыляется.

– Какое, – говорит, – есть. И мы действительно себя не очень-то любим. Это чистая правда, и это проблема. Но твой Стас конкретно перешел черту.

Я вскидываюсь. Выгибаю левую бровь домиком.

– Я о нем что-то не знаю?

Дед машет ладонью:

– Да все ты о нем знаешь…

Салютует поднятой рюмкой. Выпиваем не чокаясь. Вроде бы молчим. А вроде бы и помянули.

Кирилл Дмитриевич, когда хочет, разумеется, становится очень тонким и тактичным человеком. Тут не отнять…

– Никакой экстраординарной мерзости твой Стас не совершал, –