Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

Нежелание же белых дать автономные права башкирам, киргизам и другим народам, вызванные стремлением восстановить «единую и неделимую» Россию, вызвали сопротивление представителей этих народов. А заодно и конфликт Колчака с союзниками КОМУЧа – Башкирским правительством Валидова и усилило разногласия с киргизским автономным правительством «Алаш-Ордой». Что сыграло в скором времени против белых на фронте и в тылу, о чем будет рассказано ниже.

А попытки тех же башкир договориться с Колчаком об автономии кончались отсылками к будущему Учредительному Собранию, которое он обещал переизбрать. Чему они не верили, видя, что после переворота они фактически потеряли право голоса. Причем колчаковские документы прямо говорили: «Военная диктатура введена и проводится самым беспощадным образом»[408].

Учредительное Собрание и казачество

Отразился переворот и на настроениях казачества, серьезного игрока в гражданской войне. Так, среди казаков с их выборными традициями, включая круг, Учредительное Собрание было особенно популярным.

Даже лояльный Колчаку Мельгунов пишет, что забайкальские казаки были недовольны ущемлениями депутатов всероссийского парламента «правыми».

Так, он указывает на вынесенный за это групповой смертный приговор военного-полевого суда. Мельгунов пишет (видимо, цитируя его текст, не указывая, впрочем, источника): «Генерал Эллерц-Усов 2 ноября издал приказ в Иркутске по возглавляемому им 4-му Сибирскому корпусу. Во 2-м Забайкальском казачьем полку имела место преступная агитация вахмистром… Чечулиным и казаками Григорьевым, Угловским, Тодоровым и… Зайцевым, направленная на свержение Временного Сибирского правительства и неповиновение начальникам. Означенные предатели Родины по приговору суда расстреляны, Угловский отдан на три года в дисциплинарный батальон… Преступная агитация будет караться как измена Родине по всей строгости закона»[409].

Причины столь сурового наказания Мельгунов выводит из симпатий казаков к Учредительному Собранию: «не могу поверить, что расстрелянные казаки были эсерами и агитировали за скорейший созыв Сибирским правительством Учредительного Собрания» (видимо, взято из текста приговора – ред.) Думаю, это были большевики»[410].

Однако удивления Мельгунова относительно симпатий забайкальцев к Учредительному Собранию неоправданны. Это отмечалось и среди других казаков. Так, по данным «учредиловца» Нестерова, в июне 1918 г. его коллеги договорились с уральскими казаками совместно действовать против красных[411].

Причем победившие на выборах в Учредительное Собрание эсеры среди казаков были популярны. Так, Мельгунов признал, что в разгар сентябрьского переворота 1918 г. в Омске казаки (особенно сибирские) давили на правительство, требуя скорейшего объединения с «учредиловцами». Они же сильно повлияли на создание Директории.

Так, по его словам, «Шендриков… («учредиловец», представитель семиреченского казачества – ред.) признал старое Учредительное Собрание, казаки вышли за пределы своих полномочий (агитируя за его созыв – ред.), отовсюду следовали протесты»[412]. (относительно переворота).

Схожие настроения наблюдались и у оренбургских казаков, избравших в Учредительное Собрание троих депутатов, включая атамана Дутова[413]. Не случайно, что, по словам В.М. Чернова, в декабре 1918 г. «Борьба была перенесена в Оренбург».

Но, судя по всему, лидеры белых не верили или не хотели верить в «учредизм» населения, включая казаков, чем сильно просчитавшись в условиях гражданской войны.

Отрицательный эффект от путча не сгладило и сделанное Колчаком «прилюдно» обещание созвать парламент, о чем сообщили лояльные ему ресурсы в конце ноября 1918 г. Ведь, осуществив переворот, «правые» похоронили единое антибольшевистское правительство, разрушив союз между левым и правым антисоветскими лагерями.

Часть III

Расправа

«Учредиловцы» у Колчака

Омский этап

Сразу после ареста 4 декабря «учредиловцев» направили в Омск. По словам начальника охраны КОМУЧ А.Н. Сперанского, «По дороге конвоировавшие арестованных офицеры выражали сожаление, что некоторые представители Комитета Учредительного Собрания, особенно Чернов, избежали ареста, добавляя, что его, успевшего скрыться, они бы живым в Омск не доставили бы…[414]»

А «учредиловец» приводит свои впечатления екатеринбургско-уфимского этапирования: «Чья-то шапка из арестованных понравилась одному из солдат. Другой ему рекомендовал: «Дай ему прикладом по голове, и шапка останется тебе на память». По каким-то причинам «прикладоприкладство» не последовало, но впечатление осталось неважное»[415].

После этого народных избранников отправили в товарном вагоне (как скота – ред.) в Омск[416], куда они прибыли на другой день.

При этом историк И.Ф. Плотников опровергает версию, согласно которой «учредиловцев» везли в кандалах[417] как уголовных преступников (этого нельзя исключать, ведь такое этапирование арестованных/заключенных тогда было обыденным, впрочем, сами «учредиловцы» об этом не упоминают).

Однако – вопрос, кого считать уголовниками, поскольку у арестованных «учредильщиков» конвоиры отняли деньги. Только у председателя Совета КОМУЧ В.Н. Филипповского и В.В. Подвицкого обнаружили зашитыми в воротниках шуб 1300 денежных знаков. Но не гнушались даже карманной «мелочью» у мальчиков-рассыльных[418].

Но, польстившись на деньги, белогвардейцы упустили более серьезные ценности. Так, в ходе екатеринбургско-уфимского этапирования «учредиловец» С.Н. Николаев обнаружил у себя «печать КОМУЧа. Она могла оказать (колчаковцам – ред.) неисчислимые услуги по подготовке фальшивых документов … Соблюдая строжайшую осторожность, я с большим трудом извлек ее и бросил в снег. Мой сторож не особенно ревниво исполнял свою обязанность. Что стало с печатью – неизвестно, но она не попала врагу…[419]»

Следом в ночь с 4 на 5 декабря в Челябинске сотрудники отделения военного контроля (контрразведка) Уральского корпуса Сибирской армии капитана Гирша обыскали квартиру Фомина, изъяв документы, уличающие его в антиколчаковской деятельности «в связи с получением загранпаспортов…» для Чернова, и, арестовав его с Локтовым, также отправили в омскую тюрьму[420].

Жене Фомина, находившейся при задержании мужа, разрешили его сопровождать. На этапирование она не жаловалась. 7 декабря (по другим данным, 5-го) их доставили в Омск[421].

«Черновцы» в камерах

В это время там уже находились в заключении «учредиловцы», задержанные в ноябре в Омске, включая Ракова. Приказом начальника местного гарнизона генерал-майора Бржезовского их помещали в тюрьму, зачисляя содержанием за ним[422].

Это изначально лишало их надежды на более мягкое «гражданское» разбирательство. А по инкреминируемым им статьям о мятеже против существующей власти военные суды обычно выносили смертные приговоры.

Как указывает начальник охраны КОМУЧ А.Н. Сперанский, «5-го вечером арестованных перевезли в Омскую областную тюрьму. Четверо: В.Н. Филипповского, К.Г. Нестерова (члены Учредительного Собрания), И.И. Девятова (глава МИД КОМУЧ), и меня (важнейшие заключенные-эсеры – ред.) поместили в одиночные камеры, остальные 23 – в общие. Первых выделили как ответственных управляющих ведомствами. Я же был близок к Чернову, и в моем ведении находилась охрана членов КОМУЧ и его, скрывшегося благодаря принятым мерам[423]».

Также в «одиночках» поместили Фомина и начальник культурно-агитационного отдела армии М.В. Локтова[424]. Такое