Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - Владимир Владимирович Симиндей

по нейтрализации публичной активности легионеров, добившись в ходе многочисленных консультаций с руководством их организаций отказа ветеранов войск СС от проведения организованных торжеств. В результате 16 марта 2005 г. в Риге состоялось лишь богослужение в Домском соборе и торжественное возложение цветов к памятнику Свободы в индивидуальном порядке, но в присутствии нескольких десятков активистов ультрарадикальных организаций. Тем не менее настойчивость ветеранов СС и их приверженцев в желании отметить этот день у главного памятника страны вызвало острую реакцию у антифашистов, попытавшихся не пропустить их к подножию монумента.

В «мартовских событиях» последних лет отчетливо прослеживается тенденция к сохранению правонационалистическими силами Латвии практики чествования бывших легионеров лишь в тех формах, которые не привлекали бы яркими картинками в телеэфире особого внимания международного сообщества и России.

* * *

Латышские эмигрантские мемуаристы и современные официальные историки в своих трудах неизменно подчеркивают, что латышские легионеры СС воевали исключительно против большевизма на передовой линии фронта и не имеют никакого отношения к нацистам, их преступлениям, к зверствам в тылу и прифронтовой зоне. Так, нынешний глава Комиссии историков при президенте Латвии Инесис Фелдманис еще в 2003 г. допускал следующие утверждения: «Латышские солдаты не участвовали в репрессивных действиях, а только сражались на фронте. […] Важным мотивом для сотрудничества с Германией, как для латышей, так и других народов Европы, было “участие в крестовом походе в войне против большевизма”. Однако, в отличие, скажем, от “германских добровольцев”, латышские легионеры не боролись за идеи национал-социализма и предлагаемую немцами “Новую Европу”. Они не были “политическими солдатами” фюрера. Для них совершенно чуждой являлась убежденность, что национал-социализм является идеологией будущего. Латышских легионеров не связывали ни идеологические, ни военные цели Германии. Германия им была нужна как союзник, чтобы можно было бороться против СССР, против большевизма».[286]

При этом в оценках Латышского легиона СС как феномена Второй мировой войны местная историография старается не акцентировать внимание на том, что немецкое командование, согласно распоряжению рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера от 26 мая 1943 г., относило к нему и все полицейские батальоны, участвовавшие в карательных акциях на территории Белоруссии, России, Украины, Литвы и Польши, постепенно включая их в состав 15-й и 19-й дивизий войск СС.[287] При этом тот же И. Фелдманис давал такую установку: «Значимой задачей историков Латвии является исследование истории Латышского добровольческого легиона СС, или просто – Латышского легиона, и одновременно опровергнуть довольно широко распространенную дезинформацию об участии латышей в отрядах немецкой армии во время нацисткой оккупации. Нет никакого основания для утверждения о прямой связи между Латышским легионом, который начали создавать в начале 1943 г., и более ранними военными или полувоенными отрядами в совершенных военных преступлениях. Создаваемая для Латвии неблагоприятной пропагандой связка: самозащита – полицейские батальоны – легион – приписывает вину по принадлежности и не соответствует фактам».[288]

Пожалуй, единственным официозным историком в Латвии, публично и более детально обсуждавшим проблему толкования статуса «латышские легионеры», остается исследователь из Института истории Латвии Латвийского Университета К. Кангерис: «На одной из комиссий Сейма был разговор об этих вопросах. И я подчеркнул, что, когда речь идет о легионерах, не всегда ясно выделяется, что же мы понимаем под определением “латышские легионеры”. Итак, что собой представлял Латышский легион? Если рассматривать исторические документы, то открываются разные правды. Например, Гиммлер, отвечавший за структуры полиции и СС, Латышский легион определял как две сформированные латышские дивизии Ваффен-СС и все полицейские структуры. После этого разъяснения получается, что в него включались и полицейские батальоны. Другая дефиниция такова. Главное управление СС и кадровое управление СС, комплектовавшие эти легионы, определяли все то, как следовало формировать легион, и они к легиону относили только людей, находившихся в подразделениях Ваффен-СС. Еще существует дефиниция латышских полковников, участвовавших во Второй мировой войне. Например, Артурс Силгайлис писал, что под Латышским легионом нужно понимать всех тех латышей, которые во время Второй мировой войны воевали на немецкой стороне. Но у нас еще есть генерал-инспектор Латышского легиона Рудолфс Бангерскис, который писал отчеты о призванных латышах, служивших в немецких военных или военизированных подразделениях. Он свою статистику вел, руководствуясь определенной Гиммлером схемой: считал тех, кто в дивизиях Ваффен-СС, плюс полицейские батальоны. И еще была одна рубрика: латыши вне легиона. Поэтому если мы сегодня говорим о легионе, дело становится очень сложным. Когда в Латвии началось движение 16 марта – в 1989, 1990 годах, тогда призывы поучаствовать в демонстрациях в первейшую очередь подписывала организация “Даугавас ванаги”, которая понимала 16 марта как день памяти латышских легионеров, как день памяти павших легионеров, как напоминание о борьбе с большевизмом. Тем, кто 16 марта отправляется в шествия, самим должно быть ясно, что они этим хотят сказать: помянуть всех погибших солдат или только легионеров – но тогда начинается дифференцирование».[289]

Ранее К. Кангерис пришел к выводу, что «полицейские батальоны для немецкого полицейского руководства были своего рода иностранным легионом, который можно использовать всюду и по любым надобностям».[290] Такой вывод базируется в том числе и на отдельных трезвых самооценках, далеких от пропагандистских клише. Так, командир 1-го Рижского полицейского полка Р. Осис, отвечавший за формирование отрядов активно задействованной в холокосте латышской полиции, занимавший позднее командные посты в Латышском легионе СС, не скрывал, что «это были военные наемники, труд которых оплачивался».[291]

Ряды эсэсовских дивизий в 1944–1945 гг. пополнили и члены «команды Арайса» из латышских сил СД, печально известной массовым уничтожением евреев и сожжением белорусских деревень (в 1943 г. ее численность составляла около 1200 карателей),[292] а сам Викторс Арайс командовал батальоном в 15-й дивизии войск СС.[293]

Сам факт формирования ядра Латышского легиона из полицейских батальонов, оставивших в 1942–1943 гг. кровавый след на оккупированной территории СССР, уже противоречит официальной латвийской доктрине «исключительно фронтового характера» Латышского легиона СС. Следует отметить, что обстоятельства создания легиона и кадровый состав его ядра в той или иной мере нашли отражение в латышской историографии. Отмечается, что 24 января 1943 г. рейхсфюрер СС Г. Гиммлер в ходе поездки на фронт на основании устного «разрешения и повеления» Гитлера приказал объединить воевавшие под Ленинградом 19-й и 21-й латышские полицейские батальоны в составе 2-й моторизованной бригады СС, присвоив им наименование «Латышский добровольческий легион СС». Письменный приказ Адольфа Гитлера последовал 10 февраля 1943 г.[294] В апреле на основе шести полицейских батальонов была сформирована Латышская добровольческая бригада СС в составе 1-го (16-й, 19-й и 21-й «батальоны службы порядка» (Schutzmannschaft) [ «Kārtības dienesta»]) и 2-го (18-й, 24-й и 26-й) полков.