«Вселить в них дух воинственный»: дискурсивно-педагогический анализ воинских уставов - Сергей Эдуардович Зверев

Внимание не только обязанностям, но и качествам военнослужащих, уделили даже твердокаменные артиллеристы, на протяжении почти целого века ограничивавшиеся в своих уставах сухим описанием команд и действий по ним номеров орудийного расчета. Теперь от батарейцев потребовали «отваги, быстроты, слаженной и точной работы»[123] при стрельбе прямой наводкой, а при отражении танковой атаки – «действовать хладнокровно, согласованно и с уверенностью в мощи огня своего орудия» [8, с. 227].

Требование БУП-42 о необходимости личного общения командования с подчиненными сохранялось во всех уставах 1953 года; его даже рассматривали как основную форму политической работы[124] и непременное условие твердости и непрерывности управления[125].

Любопытно, что от старших командиров и от «сталинских соколов» не требовали непременно жгучей ненависти к противнику, может, по недосмотру обойдясь без столь привлекательного эпитета. Но вполне возможно, боевой опыт научил разработчиков уставов, что истерическое состояние психики и принятие обоснованных обстановкой решений, равно как и мастерство в пилотировании и применении оружия, – вещи несовместимые.

Каноны «Науки побеждать», казалось, еще раз воплотились в боевом уставе советских летчиков. «Боевые действия Военно-воздушных сил, – указывал БУ ВВС-53, – должны всегда носить наступательный характер и осуществляться путем быстрого и смелого маневра в сочетании с умелым использованием всех огневых средств и боевых возможностей авиационной техники» [181, с. 9]. Истребителям устав предписывал решительно устремляться в атаку даже при численном превосходстве противника.

И отнюдь не числом устав учил воевать своих питомцев. «Оценивая обстановку и быстро принимая правильные решения, – читаем воистину суворовские строки, – командир обязан помнить, что успех в бою достигается не только численным превосходством, но прежде всего умением, быстротой и решительностью действий» [181, с. 9]. Заметим, устав особо подчеркивает: обязанность командира – принимать не только обоснованные, но и правильные решения. Ну, а решимость уничтожить противника и добиться победы устав также по-суворовски основывал на уверенности экипажей в своих силах, в превосходстве своего оружия и в моральном превосходстве над врагом.

Можно только восхищаться, как высоко была установлена планка требований к профессионализму воздушных бойцов: «Летчик-истребитель должен настойчиво, но вместе с тем спокойно и уверенно атаковать и преследовать противника, подавляя его волю к сопротивлению, проявлять находчивость и инициативу в самых сложных условиях обстановки, изыскивать новые примы ведения воздушного боя, ошеломляя ими противника[126], и всегда оказывать в бою помощь товарищу» [181, с. 310].

Что понималось под помощью товарищу, дает понять следующее уставное требование: «В групповом бою и особенно в сложной воздушной обстановке выход из боя из-за отсутствия боеприпасов или неисправности вооружения недопустим. В этом случае летчик-истребитель обязан производить демонстративные атаки в составе подразделения с целью сковать часть сил противника и этим оказать товарищам поддержку» [181, с. 323–324]. Можно себе представить, каково идти в лобовую с пустыми патронными лентами или с отказавшими пушками и пулеметами, принимая на себя огонь врага. Нет ничего удивительного в том, что «иконостасы» летчиков Великой Отечественной были намного разнообразнее и богаче, чем у представителей других родов войск. Тут и самоотверженность приходилась явно к месту – по уставу, она требовалась от истребителей сопровождения, которым разрешалось вступать в бой, только обороняя прикрываемые бомберы и штурмовики[127] – «Сам погибай, а товарища выручай» в действии.

Подвига от летчиков-истребителей решительно требовали в приказном порядке: «Воздушный бой с бомбардировщиками противника должен быть завершен полным их разгромом на подступах к обороняемому объекту. Если в воздушном бою над своей территорией на подступах к обороняемому объекту летчик-истребитель не сбил бомбардировщика противника, он обязан смело идти на таран самолета противника, чтобы не допустить бомбометания по обороняемому объекту, а сам, при необходимости, должен воспользоваться парашютом[128]» [181, с. 312]. И далее – совершенно хладнокровно, уверенно и безапелляционно: «Всякий одиночный самолет противника, пытающийся проникнуть или уже проникший на нашу территорию, должен быть обязательно уничтожен» [181, с. 355]. Если бы этим уставом руководствовались наши летчики 28 мая 1987 года, не знать бы нам вселенского позора, и М. Руст в тот же день закончил бы свою скандальную карьеру.

Можно констатировать, что «Боевой устав Военно-воздушных сил Советской Армии» (1953) несмотря на следующую из самого названия «привязанность» авиации к Сухопутным войскам, представлял собой чрезвычайно интересное и ценное явление в истории отечественных боевых уставов.

Отличительными чертами уставов первого послевоенного десятилетия являлись: содержательная и эмоциональная насыщенность, глубокая психологичность, повышенное внимание к офицеру как организатору боя, разъяснение уставных требований, использование общеупотребительной лексики, неосложненного синтаксиса и преобладание концептов героического пафоса. Тексты уставов были хорошо «подняты» – широко практиковалось выделение основных положений и важных мыслей жирным шрифтом.

XX съезд КПСС сделал выход новых уставов объективно необходимым. В пакет уставов 1959 года вошли «Полевой устав Советской Армии», «Боевой устав пехоты Советской Армии», «Боевой устав артиллерии Советской Армии», «Боевой устав танковых войск Советской Армии» и «Корабельный устав Военно-Морского Флота Союза ССР».

«Полевой устав Советской Армии» (1959) представляет собой интереснейший, единственный в своем роде документ, готовивший командный состав действовать в условиях ядерной войны. Причем ПУ-59 был в этом смысле весьма оптимистичен: «Применение атомного оружия и других средств поражения позволяет добиваться в бою решительных результатов по уничтожению противника. Атомным оружием можно в короткие сроки нанести крупные потери живой силе и технике противника, оказать на него сильное моральное воздействие и создать выгодные условия для полного разгрома врага» [129, с. 8]. К другим средствам поражения относилось в том числе химическое оружие, которое, как и ядерное, устав разрешал использовать с разрешения старшего начальника. Глава «Оборона» хладнокровно констатировала: «Применение атомного и химического оружия способствует выполнению полком (батальоном) поставленных задач» [129, с. 171].

В части, касающейся принятия обоснованных решений, являющихся основой управления войсками, и требующихся для этого командирских качеств, ПУ-59 развивал идеи ПУ-53: «Успех всегда на стороне того, кто смел в бою, проявляет разумную инициативу и постоянно диктует свою волю противнику. Инициатива заключается в стремлении найти наилучшие способы выполнения поставленной задачи, в использовании благоприятно сложившейся обстановки и в быстрейшем принятии наиболее целесообразных мер, не ожидая приказа старшего начальника. В случае резкого изменения обстановки, когда нет возможности своевременно получить указания, командир обязан принять по своей инициативе новое решение и при первой возможности доложить его своему непосредственному начальнику и сообщить соседям. Постоянное стремление выполнить поставленную задачу и готовность взять на себя ответственность