Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

Однако меры, предложенные отделом «У», ситуацию не изменили. К концу 1942 г. психологически обрабатывать мирных жителей стало намного сложнее. Ссылки немцев на «бандитский террор» и страх перед партизанами несколько отошли на задний план, так как заявили о себе другие проблемы. В частности, в тыловом районе группы армий «Б» (бывшая «Юг»), особенно на уровне районных начальников и военных комендантов, не было единого руководства для борьбы с партизанами. Это мгновенно отразилось на настроениях людей, увидевших слабость германских служебных инстанций. Признавали это и сами немцы. В сообщении от 20 декабря 1942 г. 399‑й Главной полевой комендатуры подчеркивалось: «Настроение населения ухудшается. Доверие к нам угасает. Причины: 1) Многовластие, отсюда разногласия в общем управлении, что не ускользает от внимания населения. 2) Недостаточная борьба с бандами, поэтому успехи банд очевидны»[586].

В итоговом отчете за декабрь 1942 г. отдел пропаганды «У» вновь вернулся к теме страха перед партизанами. Правда, теперь этот вопрос рассматривался несколько шире, чем прежде, – население, по мнению нацистов, боялось не только «бандитов», но и возвращения советской власти, боялось отступления вермахта, боялось разрушений и голода. Руководитель отдела «У» сообщал: «Отношение населения к бандам в большинстве случаев можно охарактеризовать как отрицательное. Оно считает всех, кто его грабит и разоряет, врагами. Бандитские лозунги об освобождении результатов не дают… Однако страх велик, и активного сопротивления населения бандам ожидать не приходится»[587].

Тематика страха перед партизанами присутствует и в донесениях ГФП. Документы тайной полевой полиции в целом повторяют многое из того, о чем говорилось в отчетах пропагандистских подразделений. Но есть в докладах армейских спецслужб и свои нюансы. Так, в апрельском отчете 1943 г. сотрудники ГФП отмечали, что «запуганное бандитским террором» население вовсе не было пассивным наблюдателем. Напротив, мирные жители стали больше доверять пропаганде партизан. Последние бойко вели разъяснительную работу, распространяли листовки и газеты. Таким образом, страх перед «бандами» исчезал, а их ряды пополнялись новыми членами[588].

Агенты тайной полевой полиции также сообщали о разговорах среди населения. В частности, один из осведомителей почти дословно передал немецкой контрразведке суть беседы, произошедшей во время личных контактов «народных мстителей» с крестьянами. В ходе оживленного диалога прозвучала следующая точка зрения:

«В конце концов победа будет на стороне Советов, поскольку они заключили союз с самыми могущественными государствами мира. Если территории, оккупированные немцами и их союзниками, будут вновь захвачены, страшная кара постигнет тех, кто, несмотря на предостережения бандитов, пойдет на сотрудничество с немцами. Всем, кто действительно работал на немцев, а теперь показывает своими делами, что готов сотрудничать с бандитами, будет обеспечено помилование!»[589]

Этот фрагмент беседы сотрудники ГФП оставили без комментариев, указав лишь на силу партизанской аргументации. Вместе с тем значительно больше внимания они уделили вопросу поведения той группы населения, которая занимала в представлениях немцев нейтральную позицию. Так как эта группа являлась главным объектом нацистской пропаганды, то ее всесторонняя обработка считалась первоочередной задачей[590]. Проблема, однако, заключалась в том, что немцы нередко убивали людей из числа выжидавших, так же как и тех, кого они изначально относили к категории противников рейха. Хотя известны приказы, запрещавшие войскам напрасно проливать кровь, части вермахта, СС и полиции часто нарушали эти распоряжения[591]. В итоге нейтральная часть населения, составлявшая основную категорию жителей захваченных территорий, отшатнулась от «нового порядка»[592].

Заметный прирост врагов нацистского режима в 1943 г. был воспринят сотрудниками германских учреждений стоически. Сообразуясь с обстановкой, они продолжали делать то, что им предписывали директивы из Берлина. Критические замечания, которые высказывались некоторыми генералами и офицерами вермахта в адрес политики на Востоке, оставались предметом кулуарных обсуждений, мало влиявших на курс Гитлера и его ближайшего окружения. При этом задачи пропагандистских органов, как и в 1942 г., сводились к тому, чтобы вернуть прежнее доверие местных жителей.

В отчетных документах ГФП, посвященных анализу обстановки в бывших советских областях в 1942–1943 гг., встречаются донесения членов службы порядка. Среди агентурных сообщений, сводок наружного наблюдения и жалоб на плохое обеспечение коллаборационистов оружием и продовольствием отложились и заметки о том, как выстраивать отношения с населением. Обращает на себя внимание письмо начальника районной службы порядка Огрызко, подготовленное им в феврале 1943 г. Страж порядка, сетуя на отсутствие активной пропаганды, отметил благоприятные возможности для вербовки партизанами гражданских лиц в сельской местности. Огрызко предлагал использовать радикальные методы и наконец-то снять проблему с жителями, занимающими нейтральную позицию:

«Наблюдая за настроениями населения, могу констатировать следующее: Подавляющее большинство населения недовольно тем, что борьба с бандитами ведется воинскими частями в недостаточном объеме. Воспользовавшись этим, бандиты смело заходят в села наших районов, грабят и убивают семьи сотрудников службы порядка, а также других членов администрации, препятствуют выполнению поставок товаров государству и т. д. Они влияют на колеблющееся население и склоняют его к работе на благо бандитов. Еще хуже обстановка в некоторых деревнях, где они занимаются втягиванием мужчин в банды. Если сразу не принять решительных мер по ликвидации банд, весна будет еще более тяжелой, чем в прошлом году.

…Против семей мужчин, присоединившихся к бандитам, со стороны органов власти не было назначено наказания. Если же кто-то из жителей пойдет в службу порядка или возьмется за работу по восстановлению немецкой власти, тут же появляются бандиты и уничтожают их семьи и родственников. Результатом этого является то, что перебежавший в банду рискует только своей головой, а тот, кто добровольно поступает в службу порядка или на работу, рискует всей своей семьей.

Если местные жители не подчинятся, то они будут наказаны. Но если люди выполняют распоряжения властей, их убивают бандиты.

Такая ситуация, на мой взгляд, недопустима. Люди должны стоять на собственных ногах, лицом в одну сторону – либо к нам, либо к бандам…

Однако у нас, несомненно, есть большой шанс, что народ повернется к нам лицом, когда будет поставлен вопрос: “Если с нами – тогда откажись от нейтралитета, иначе это твоя гибель вместе с бандитами”. Я считаю необходимым, чтобы были в обязательном порядке назначены суровые наказания для семей тех, кто примкнул к бандам (расстрел или конфискация их имущества и переселение в изолированные районы).

Невыполнение приказов органов власти, но при этом следование приказам бандитов должно быть квалифицировано как деятельность, направленная на пользу бандитов и в ущерб германскому рейху, и поэтому она должна подлежать наказанию»[593].

В сущности, меры, предложенные начальником районной службы порядка, свидетельствовали о желании с помощью террора и депортаций решить вопрос с партизанскими