Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

семьями. Акцент на применении силовых методов говорит о том, что нацистская пропаганда не справилась со своими задачами. Призыв автора письма использовать репрессии, чтобы добиться от нейтральных слоев населения полной лояльности, выглядит как минимум странным.

В этой связи нельзя не процитировать слова бывшего капитана Красной армии, перебежчика Б.Н. Ольшанского, высказанные им в интервью 1 ноября 1950 г. в рамках «Гарвардского проекта опроса беженцев»: «В 1943 г. немцам было уже почти невозможно перетянуть кого-либо на свою сторону: своими действиями они настроили народ против себя. Важнейшим фактором стала не столько их борьба с партизанами, сколько издевательства над мирным населением. Одно дело – установить порядок, однако применять физическое насилие – это нечто совершенно другое»[594].

Тем не менее часть населения продолжала находиться в состоянии неопределенности и колебаться под воздействием то советской, то нацистской пропаганды.

Пропагандисты рейха часто эксплуатировали тему голода, стремясь деморализовать и ослабить военнослужащих РККА и партизан. Но при работе с мирным населением, и в первую очередь в сфере «борьбы с бандами», проблематика голода имела свои тонкости. Изъятие продовольствия у местных жителей (чем занимались военно-экономические органы нацистов с момента вторжения в СССР) спровоцировало в русскоязычных областях высокую смертность. Очень сильно пострадали от этих действий северо-западные и центральные районы РСФСР[595].

Как отмечают исследователи К. Герлах и Д. Поль, в соответствии с предвоенными замыслами статс-секретаря Имперского министерства продовольствия и сельского хозяйства Г. Бакке подавляющее большинство советской сельскохозяйственной продукции следовало конфисковать и передать в действующую армию, часть доставить в рейх, и только незначительные остатки продуктов можно было распределить среди населения[596].

Однако голод не достиг тех масштабов, которые прогнозировал Бакке. Кроме того, острый недостаток в пище грозил последствиями для самих нацистов, в особенности в тех регионах, где им удалось заручиться определенной поддержкой, начиная от Прибалтики, Украины и заканчивая Северным Кавказом. Погрузить народы этих территорий в состояние хронического голода означало приобрести новых врагов, способных превратить завоеванные советские земли в пространство неконтролируемого хаоса. Поэтому вопросы продовольственного обеспечения здесь старались решать с учетом местной специфики.

Наконец, там, где началась реализация программы Бакке, она серьезно повлияла на рост партизанского движения и осложнила деятельность немецких пропагандистов. Когда противник понял, что для успешной борьбы с партизанами ему нужно вновь завоевать симпатии мирных жителей, начальники прифронтовых районов и военные коменданты выпустили приказы о том, чтобы облегчить существование населения. Даже в «Боевом наставлении по борьбе с бандитизмом на Востоке» от 11 ноября 1942 г. отмечалась важность корректного обращения с населением и улучшение снабжения его продовольствием, причем сам Гитлер согласился с этими пунктами инструкции[597]. Конечно, указанные послабления были вызваны не проявлением гуманизма, а результатами анализа донесений войсковых частей и соединений, осознавших всю бесперспективность применявшихся до этого средств.

Поскольку голод являлся катализатором оттока населения в лес, уже весной 1942 г. предпринимались попытки смягчить последствия от грабительских рейдов хозяйственных команд и создать более-менее сносные условия для существования людей. Командующий охранными войсками группы армий «Центр» генерал Макс фон Шенкендорф в беседах с проверяющими офицерами из ОКХ ссылался в том числе на необходимость развертывания полевых кухонь. Эта мера, по его словам, могла бы успокоить население. Дальнейшие мероприятия следовало увязывать с позитивной пропагандой, снимающей неприятный осадок от ранее совершенных акций[598].

Проблемы в области продовольственного снабжения отрицательно сказывались на настроениях населения, о чем сообщали разные инстанции. К примеру, в донесении от 23 июля 1942 г. 197‑й полевой комендатуры (тыл группы армий «Юг») отмечалось: «Скрытый дефицит продовольствия и значительный рост цен, наряду с оживленной [партизанской. – Прим. авт.] пропагандой слухов, подорвали доверие население к немецкой власти»[599]. В отчете за июль 1942 г. военный комендант 590‑го тылового района генерал-майор Карл Шмидт-Колбов (3‑я танковая армия) подчеркивал: «Тяжелое продовольственное положение, естественно, в значительной мере влияет на настроения населения… Население просит об открытии в крупных населенных пунктах магазинов ЦТО [Центрального торгового общества “Восток”. – Прим. авт.], чтобы иметь возможность приобрести в них товары первой необходимости, в особенности соль, спички, керосин, мыло, табак и различные предметы домашнего обихода»[600].

Стратегия собственного выживания порой волновала мирных жителей гораздо больше, чем что бы то ни было еще. Занятые поиском источников пропитания, они не всегда обращали внимания на события, происходившие на полях сражений или на оккупированных территориях. Например, отряд «Остров» в сентябре 1942 г. докладывал в отдел пропаганды «Остланд»: «В южной части района ответственности подразделения продолжала расти активность банд. Однако население повсюду настолько занято уборкой урожая, что эта бандитская деятельность никак не сказалась на общем настроении»[601]. Схожее отношение у людей к действительности заметили в сентябре 1942 г. и в отделе пропаганды «В»: «Опрос настроений за последний месяц показал, что успешные боевые действия на юге Восточного фронта на удивление мало повлияли на настроения населения прифронтового района “Центр”. За исключением небольшой прослойки, которая либо привержена германизму, либо обладает известной гибкостью в понимании военно-политических вопросов, события на Южном фронте вообще мало обсуждаются»[602].

Отдел пропаганды «У», также проводивший мониторинг гражданских лиц в сентябре 1942 г., оценивал положение крестьян в сельской местности как наиболее выгодное, чего нельзя было сказать о городском населении. Пропагандисты указали на следующую деталь: «Мысли и действия населения в городах (как в Харькове) вращаются вокруг обеспечения своей жизни на предстоящую зиму. До сих пор для продовольственных талонов часто не было соответствующего количества товаров, а в некоторые дни не было даже хлеба. Но если в летние месяцы значительное количество овощей и полевых культур можно было заготовить за счет завоза из деревни и поездок горожан, то зимой дополнительных денег на недостаточный паек найти невозможно»[603].

Однако не только в городах, но и в селах положение с продовольствием оставалось тяжелым. В отчете Ленинградского штаба партизанского движения от 16 сентября 1942 г., например, зафиксирован следующий эпизод: «Крестьянин деревни Черепицы Островского района в разговоре с нашими товарищами заявил: “Вот я, бывший кулак, обиженный Советской властью, ждал немцев как освободителей. Пришли немцы и все у меня отобрали. Раньше при Советской власти у меня было масло и пр., а сейчас при немцах питаюсь одними ягодами”»[604].

Пропаганда нацистов связывала недостаток продовольствия с нападениями партизан. Иногда оккупационная пресса доносила эту мысль через материалы о планах «народных мстителей» заморить голодом население городов, где стоят немецкие гарнизоны. К примеру, в сообщении пропагандистского отряда «Витебск» от 17 декабря 1942 г. говорилось: «План бандитов заморить Полоцк голодом все еще в силе. Надо бы принять меры к началу весеннего сева, иначе голод будет еще