Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

«кровавой бойни» могло только сохранение коалиционного правительства. Даже «безответственные действия» левых опасны лишь тем, что они готовили «почву контрреволюции»[719]. Несмотря на распространение крайне негативных образов большевиков и анархистов, главная опасность гражданской войны виделась умеренным социалистам в силовом подавлении беспорядков и выступлении «контрреволюции» справа.

2. «Война на фронте и мир внутри»: политическая борьба в контексте мировой войны

27 апреля, незадолго до своего ухода с поста военного министра, А. И. Гучков выступил на заседании депутатов Государственной думы четырех созывов. По его мнению, особую опасность для страны и армии представлял гибельный лозунг «мир на фронте и война в стране». Гучков разъяснил, что этот лозунг подразумевал «проповедь международного мира во что бы то ни стало и гражданской войны, чего бы это ни стоило». В противовес подобному лозунгу министр предложил свой: «Война на фронте и мир внутри»[720]. Этот призыв Гучкова быстро стал афоризмом, его повторяли депутаты в кулуарах[721].

Вину за сложившуюся ситуацию Гучков возлагал на большевиков и других политиков, выступавших за разрыв гражданского мира[722]. Здесь важен контекст бытования понятия гражданский мир. Как уже отмечалось в главе 1, это был российский эквивалент лозунгов union sacree (фр. — «священное единство») и Burgfrieden (нем. — «гражданский мир»), провозглашенных в начале мировой войны во Франции и Германии. Они означали необходимость временно забыть все политические и социальные конфликты перед лицом войны[723]. Внутренний мир был нужен для внешней войны. Сторонники Циммервальдского движения, напротив, стремились разорвать гражданский мир в воюющих странах, чтобы окончить войну[724]. На этом противопоставлении и построил свой афоризм Гучков.

Призыв к войне на фронте и гражданскому миру в тылу развивали в своих выступлениях представители разных политических групп. Этого требовали на еврейском митинге кадет М. М. Винавер, бундовец С. И. Гиллерсон и С. М. Дубнов, основатель Еврейской народной партии[725]. «Война на границах — Мир в стране», — гласил лозунг газеты «Единство» к демонстрации 18 июня[726].

Летом 1917 года активизировали свою деятельность патриотические организации «Военная лига», «Комитет борьбы с большевизмом и анархизмом», «Лига борьбы с большевизмом и анархией». Для сторонников лозунга «Война до полной победы» большевики — в разных пониманиях этого слова — являлись главными врагами, в борьбе с которыми они были готовы использовать не только слова. Эти организации посылали Ленину и другим большевикам письма с угрозами, распространяли листовки, в которых агитация «большевиков» изображалась интригой германского Генштаба и ассоциировалась с изменой, провокацией и шпионажем[727]. Так, например, редакцией центрального печатного органа большевиков было получено «постановление» тайной организации, где говорилось, что «Ленин и „Правда“ поставили своей целью создание в России анархии и стремятся к тому, чтобы вызвать гражданскую войну». Письмо содержало «резолюцию»: «Ленина лишить жизни, „Правду“ взорвать»[728].

Критика большевиков как партии гражданской войны основывалась на неприятии антивоенной программы, которую поддерживали различные сторонники Циммервальдского движения, как левые радикалы, так и революционные оборонцы. П. Н. Милюков, выступая на частном заседании депутатов Государственной думы, сводил программу социалистических конференций в Циммервальде и Кинтале к формуле превращения империалистической войны в войну гражданскую. Это было неверно: хотя против войны были все циммервальдисты, но за превращение империалистической войны в гражданскую выступали только сторонники левого крыла движения. Тем не менее лидер кадетов объявил всю внешнюю политику лидеров Совета продолжением циммервальдизма: «стремлением к усилению классовой борьбы и объединению с пролетариатом всех стран». Желая дискредитировать умеренных социалистов, Милюков подчеркнул, что программу Циммервальда и Кинталя сформулировали прежде всего большевики (что не соответствовало действительности) и что она выгодна исключительно немцам[729].

«Русская воля» доказывала, что некоторые политические силы искусственно внушили народу, что война — это «дело империалистов-буржуев». Следовательно, рассуждал автор статьи, эти силы считали, что окончание войны зависит от того, будет ли перенесена борьба с внешним врагом на фронте в тыл против внутреннего врага, «против культурных классов России и даже интеллигенции»; перед страной вставал «призрак гражданской войны»[730].

Под враждебными силами «Русская воля» имела в виду не только большевиков, но и социалистов в целом. Уже в следующем номере газеты резолюция Всероссийского съезда Советов о войне расценивалась как стремление помешать военному разгрому противника. Газета так представляла своим читателям позицию социалистов: мировая война окончится благодаря «нарушению гражданского мира в воюющих странах и отказу пролетариата от бойни»[731]. Между тем упомянутая резолюция съезда была предложена меньшевиками и эсерами; в ней отвергались и требование военного разгрома одной из воюющих сторон, и сепаратный мир. Более того, в ней ничего не говорилось о разрыве гражданского мира, лишь подчеркивалась необходимость международного единения трудящихся и провозглашался отказ от захватнических целей войны[732].

Газеты либерального и консервативного направления тиражировали обвинения в сторону циммервальдистов разного толка в том, что они якобы работают на немецкие деньги[733]. Циммервальдистов критиковали и социалисты-оборонцы, прежде всего группа «Единство» во главе с Г. В. Плехановым, выступавшая за войну до полной победы над «германским империализмом»[734].

Сотрудник газеты «Единство» понимал открытую борьбу против «буржуазии» как новое средство противников войны: вместо братания и «втыкания штыков в землю» сторонники немедленного окончания войны стали призывать втыкать штыки в «буржуазию». Автор пытался доказать, что эта борьба выгодна только немцам, ибо внутренняя гражданская война потребует перебросить оружие и войска с фронта в тыл. Эта война будет длительной и кровопролитной, чем воспользуется Германия, которая захватит столько территорий, сколько захочет, и восстановит монархию[735]. Такая аргументация встречалась и в других газетах: гражданская война особенно опасна, когда стране грозит внешний враг, следовательно, в ней заинтересована Германия[736].

Многих социалистов действительно объединяло их негативное отношение к войне. Все социалистические партии, даже оборонцы, использовали в отношении Первой мировой войны словосочетания, которые зачастую употреблялись как синонимы гражданской войны: братоубийственная война, братоубийственная бойня[737]. Впрочем, как уже отмечалось в главе 1, позиции социалистов сильно расходились по вопросу о том, как завершить международный конфликт и какую роль в этом играет гражданский мир внутри страны.

За агитацией левых социалистов внимательно следили их противники, в том числе и социалисты-оборонцы. «Единство» с негодованием рассказывало о выступлении Х. Г. Раковского, призывавшего рабочих к гражданской войне, как логическом продолжении призыва к рабочим всех стран объявить войну своим правительствам[738]. «Петроградская газета» иронизировала по этому поводу: «Удивляемся, почему до сих пор не приехал к нам в гости сам кайзер Вильгельм с проповедью мира на фронте и войны в Петрограде!»[739] Иначе говоря, программа циммервальдистов воспринималась только как пропаганда в интересах Германии. Раковский оправдывался: он-де подразумевал