19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев

Начальник штаба генерал Шмидт, ведший бесконечные переговоры со штабом Манштейна, сообразил наконец, что окруженных водят за нос. Он установил, что Гот отходит, а ему рассказывают об исполинских усилиях вермахта по спасению Паулюса. Вместо рождественских поздравлений генерал телеграфирует: «Предлагаем люфтваффе снабжать нас хлебом, а не разбрасывать кое-как считанные бомбы». 26 декабря начальник оперативного отдела штаба Паулюса полковник Куновски оповещает подчиненных Манштейна: «Я больше писать не буду. Мне никогда не приходилось так глубоко сидеть в дерьме. Наилучшие пожелания». В этот же день телеграмма Паулюса Манштейну: «Требую, чтобы на высшем уровне были приняты самые энергичные меры для скорейшего оказания помощи, если общая обстановка не требует пожертвовать армией».

Телеграмму немедленно доложили Гитлеру, который, вне всяких сомнений, рассвирепел – по крайней мере Паулюс начинает понимать, что ждет его армию.

На новый, 1943 год 6-я армия получила очередную телеграмму от Гитлера с заверениями, что «героические бойцы на Волге» не будут оставлены, а Германия имеет силы для освобождения окруженных. Это были не только обычные новогодние пожелания, верховное командование вермахта действительно всерьез задумало наступательную операцию. С запада в экстренном порядке перебрасывались отборные соединения СС – дивизии «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова», группа армий «Центр» отдала дивизию «Великая Германия». Завершение сосредоточения ударной группировки намечалось в середине февраля 1943 года в районе юго-восточнее Харькова. Командованию 6-й армии было сообщено, что предпосылкой успеха планируемого наступления является удержание Сталинграда, ибо это даст возможность отвести войска с Кавказа, которые будут использованы для укрепления фронта. Паулюс и его генералы, как ни трудно, поверили этим сведениям, так как они подкреплялись ссылками на то, что все рассчитано до точки. Что же касается снабжения окруженных, то были получены повторные успокоительные заверения.

Командование 6-й армии, однако, не знало, что гитлеровская Германия больше не властна над развитием боевых действий. О планомерном отводе войск с Кавказа не могло быть и речи – отступление в сущности было бегством. Иначе и быть не могло, ибо, как указывал в беседе с Гитлером Цейтцлер в конце декабря, «если вы теперь же не отдадите приказ об отступлении с Кавказа, то вскоре нам придется пережить второй Сталинград». В это время против группы армий «А» наступали Южный фронт (так были переименованы в самом начале 1943 года главные силы Сталинградского фронта) и северная группа войск Закавказского фронта. Войска Юго-Западного фронта уже дрались в Донбассе, а Воронежский фронт приступил к наступательным операциям на Верхнем Дону. Для развития общего стратегического наступления было необходимо в кратчайший срок покончить с армией Паулюса, что позволило бы высвободить советские войска, занятые у Сталинграда.

Проведение операции «Кольцо», уничтожение окруженной группировки, целиком возлагалось на Донской фронт, в состав которого передавались с 1 января 1943 года 62, 64 и 57-я армии ликвидированного Сталинградского фронта. Представителем Ставки на Донской фронт 19 декабря был назначен генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов, которому поручалось «представить не позднее 21.12.42 в Ставку план прорыва обороны войск противника, окруженного под Сталинградом, и ликвидации их в течение пяти-шести дней», то есть до нового, 1943 года! Разумеется, в штабе Донского фронта пропустили мимо ушей установление нереального срока, а принялись обстоятельно готовить наступление. Замысел операции по-прежнему предусматривал рассечь «котел» по прямой линии «таранным ударом», но выражению Воронова, с запада на восток, уничтожив на первом этапе вражеские войска в юго-западном выступе.

Стратегическое наступление Красной Армии требовало все больше сил, поэтому в распоряжении Донского фронта осталось только самое необходимое. Особого превосходства над врагом в районе Сталинграда не было. В войсках Донского фронта на 10 января 1943 года было 212 тысяч человек, у противника – 250 тысяч, орудий – соответственно 6860 и 4130, танков – 257 и 300, боевых самолетов – 300 и 100. Но боеспособность советских войск, преисполненных уверенности в победе, была неизмеримо выше гитлеровских.

Очень многое зависело от артиллерийской подготовки в первый день наступления. Старшие артиллерийские начальники фронта к этому времени пришли к выводу, что нужно проводить ее в сжатые сроки – они отвели на нее 55 минут. Воронов и прибывшие с ним генералы высказались за артподготовку продолжительностью 2 часа 30 минут при том же расходе снарядов. Спор вынесли на суждение Рокоссовского и того же Воронова.

Ссылки на опыт первой мировой войны отвели, заключив, что тогда плотность артиллерии на километр фронта была много ниже, что требовало более продолжительной артподготовки. По этим же причинам отвели и ссылки на предшествовавший период Великой Отечественной. Теперь, указали артиллеристы Донского фронта во главе с начальником артиллерии фронта генералом В. И. Казаковым, войска много богаче орудиями и минометами. «Удар артиллерии должен быть очень сильным, но более коротким, – писал Казаков, – образно говоря, мы намеревались сбить противника с ног одним ударом увесистого кулака, а не тратить время на слабенькие пощечины, от которых можно быстро оправиться». Прошло предложение – ограничить артподготовку 55 минутами, но провести ее чрезвычайно интенсивно.

Сроком начала операции «Кольцо» Ставка установила 6 января 1943 года. В этот срок не укладывались. Воронов направил Сталину докладную с просьбой «утвердить начало «Кольца» плюс 4». Немедленно гневный звонок из Москвы. Воронову из многих фраз, сказанных Сталиным, запомнилось:

– Вы там досидитесь, что вас и Рокоссовского немцы в плен возьмут! Вы не соображаете, что можно, а что нельзя! Нам нужно скорее кончать, а вы умышленно затягиваете!

Затем Сталин осведомился, что значат слова «плюс четыре». Воронов объяснил – перенести начало операции на 10 января. В ответ короткое: «Утверждается».

Конечный исход операции не вызывал сомнений, однако Советское командование попыталось избежать ненужного кровопролития. Было решено перед началом наступления предъявить ультиматум о сдаче. «В штабе Донского фронта, – писал К. К. Рокоссовский, – каких-нибудь готовых материалов у нас под рукой не было, поэтому стали вспоминать исторические примеры: походы Чингисхана, события XVII века, осады замков, крепостей и городов». В конце концов текст ультиматума был составлен, утвержден Ставкой. О предстоявшем вручении ультиматума было объявлено противнику по радио, с самолетов над «котлом» разбрасывались листовки с его текстом. Первая попытка 8 января послать парламентеров не удалась, с немецких позиций по ним был открыт огонь. 9 января парламентеров все же приняли в расположении противника, где они вручили пакет с ультиматумом. Им ответили, что штаб Паулюса отвергает предложение о сдаче, о котором уже знает из содержания листовок.

6-я армия отвергла рыцарские обычаи войны в соответствии с нормами международного права – сдавшимся Советское командование гарантировало жизнь и безопасность, а после окончания войны – возвращение в Германию или в другую любую страну, куда изъявят желание военнопленные. Сам Паулюс впоследствии объяснял: «Преждевременное прекращение сопротивления под Сталинградом означало бы, что я дал толчок к проигрышу войны и что такие действия, как я тогда представлял себе, были бы направлены именно против немецкого народа… Мне тогда совсем не приходила в голову революционная мысль о том, чтобы сознательно вызвать поражение и тем самым привести к падению Гитлера и нацистского режима как препятствия для окончания войны. Мне также не было известно, чтобы подобное мнение высказывалось среди моих подчиненных». Действительно, ни один из командиров вверенных Паулюсу частей не высказался за принятие ультиматума.

Вероятно, некоторые думали, как командующий армией, другие слепо повиновались приказу, а для фанатичных нацистов сопротивление до конца отвечало их внутренним убеждениям. Эти мотивы, однако, не исчерпывают объяснения причин, по которым 6-я армия продолжала безнадежное сопротивление. Среди солдат и офицеров было немало таких, кто смертельно боялся ответственности за неслыханные злодеяния, чинившиеся вермахтом против советских людей. Наверняка некоторым оголодавшим солдатам 6-й армии в морозном мареве мерещились их деяния летом и осенью 1941 года – участие в массовых расстрелах мирного населения, чудовищные рвы, заполненные трупами. Гитлеровцы очень недолго были в Сталинграде и так и не сумели овладеть всем городом, но они успели показать свое подлинное лицо и здесь, во фронтовых условиях. Никакими ссылками на военную целесообразность нельзя было оправдать бесконечные убийства женщин, детей и стариков в ходе боев. По неполным данным, в Сталинграде от бомбардировок с воздуха, артиллерийского и минометного обстрелов погибло 42 754 мирных жителя.

У битых гитлеровцев вошло в привычку сваливать все преступления против человечества на СС, «зондеркоманды» и т. д. Но Сталинград находился в ведении военных