19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев

были переброшены военно-транспортные соединения, даже из Норвегии и Западной Европы. Командир соединения, прибывшего со Средиземного моря, прилетел в «котел» и заверил Паулюса, что в его распоряжении 200 самолетов, в том числе новейшие четырехмоторные машины, и за сутки можно будет перебрасывать 300 тонн грузов. Разумеется, и эти обещания не были выполнены.

Воздушная блокада становилась все эффективнее. Вражеские самолеты били везде, в том числе на аэродромах вылета! В начале января было установлено, что на аэродроме Сальск из-за ненастной погоды скопилось до 150 транспортных самолетов. Хотя шел снег, была опасность обледенения, штурмовики под командованием капитана Бахтина поднялись в воздух. Они прижимались к земле и появились у Сальска внезапно. Несколько заходов, и 75 вражеских самолетов обращены в горящие обломки. Немецкие зенитчики опомнились, открыв нестройный огонь вдогонку только тогда, когда «Илы» легли на обратный курс.

Если вражеские самолеты и прорывались к «котлу», то чаще предпочитали сбрасывать груз с воздуха. Все реже они рисковали приземляться, а когда все же садились, то за места на обратный рейс разыгрывались кровавые схватки. Заградительная цепь не всегда удерживала сотни обезумевших людей, бросавшихся к самолету. В ход шли ножи и кинжалы, через массу тел в кабину пробивались самые сильные. В самолет набивалось столько народу, что машина не могла взлететь. Тогда, пишет Вельц, наблюдавший такую посадку, «лишних приходилось вышвыривать силой. Но как ни слабы эти полускелеты, силы у них возрастают, руки судорожно цепляются за что попало. Им отдавливают каблуками пальцы, пока те, окровавленные, не размыкаются, но они снова цепляются, и все повторяется сначала. В конце концов сброшенный падает на двойной ряд уже валяющихся у самолета и стукается головой о промерзшую землю. Но за самолет, начинающий разбег, все еще цепляются, звучат выстрелы, и руки наконец опадают… Самолет уже стартует, поднимается в воздух и берет курс на юго-восток. В этот момент с него что-то падает. Это солдат, пытавшийся улететь. Слышится тяжелый звук удара – падение в безнадежность, в «котел», в смерть».

17 января дисциплинированный Паулюс решился – он радирует в ставку Гитлера: «Мой фюрер! Ваши приказы о снабжении моей армии не выполняются». Последовала перепалка среди ответственных за «воздушный мост» в Сталинград. Геринг объявил виновным в нехватке продовольствия в «котле»… Паулюса! «Зачем обременять себя безнадежными ранеными, они должны отойти в небытие». Точно по-нацистски – бесполезных едоков умертвить. Генерал Хубе, прилетевший из «котла», заявил Гитлеру: «Люфтваффе провалил снабжение. Виновные должны быть найдены. Почему вы не расстреливаете генералов авиации, а ставите к стенке только армейских генералов?» Гитлер успокоил Хубе и послал бодрую телеграмму Паулюсу. Слова! Слова!

Перед концом

С тупым упорством 6-я армия продолжала драться. Бессмысленное кровопролитие побуждало Советское командование снова и снова взывать к разуму окруженных. Над «котлом» разбрасывалось множество листовок: к 15 января 1943 года – 1 млн 549 тысяч! Текст некоторых из них был короток и энергичен: «Теперь наш разговор короткий: хотите жить – сдавайтесь в плен, причем без промедления.

Каждый, кто будет продолжать сопротивляться, будет уничтожен подобно тому, как уничтожают бешеную собаку. Ваше положение безнадежно…

Принимайте решение быстро.

Завтра будет поздно».

В других листовках с картами и схемами подробно разъяснялось, почему 6-й армии нет выхода, кроме капитуляции.

Профессору Кутчера, начальнику госпиталя, принесли советскую листовку, в которой содержалась горькая правда – солдаты 6-й армии «проданы» Гитлером. Кутчера пробежал листовку и заметил: «Мы никем не проданы. Это звучит лучше, не так ли? Вайнерт – коммунист, а я по своим взглядам очень далек от коммунистического мировоззрения. Правда, в студенческие годы я везде совал нос. В Гамбурге как-то попал на митинг, слушал Тельмана. Он говорил о том, что Гитлер – это война. В то время я не знал, верить этим словам или нет. Теперь же я вижу, что коммунисты оказались правы. И вот мы в сталинградском «котле» хлебаем баланду». Вывод? Когда появились советские солдаты, Кутчера пустил себе пулю в висок…[11]

Наконец в одной из листовок был воспроизведен текст секретного приказа командования 6-й армии, в котором говорилось, что «среди солдат и даже офицеров» советские предложения о сдаче «вызвали стремление к капитуляции, так как создавшееся положение рассматривается как безнадежное. Далее, до меня дошли сведения о случаях неповиновения во время атак, перехода на сторону врага, особенно групповых, о выступлениях перед рядовыми солдатами с призывом складывать оружие и сдаваться в плен.

Приказываю:

1. Всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами, вплоть до расстрелов, пресечь разговоры солдат или офицеров о капитуляции…»

Приказ не остался на бумаге, а неукоснительно выполнялся.

То там, то здесь в «котле» гремели залпы – расстреливали солдат: одних – за попытку сдаться в плен, других – за воровство продуктов, сброшенных с самолетов (с 24 января, когда наши войска захватили последнюю посадочную площадку противника, снабжение 6-й армии шло только таким путем). Всего было приведено в исполнение свыше 360 смертных приговоров.

Советское командование 22 января вторично предложило врагу капитулировать. Штаб 6-й армии отказался. В этот день майора фон Цитцевица вызвали к Гитлеру. С понятным для верноподданных трепетом он предстал перед фюрером. Гитлер произнес перед ним трескучую речь, показывая на карте, как пробьются через Дон немецкие танки, за ними последуют машины с припасами и т. д. А пока, заверил фюрер, войска Паулюса будут сражаться «до последнего патрона». Майор слабо усомнился, будут ли у них силы для этого, и тут же был отпущен.

24 января Паулюс все же обратился к Гитлеру с просьбой разрешить капитуляцию, ибо «катастрофа неизбежна». Из ставки фюрера последовал обычный приказ: «Армия должна удерживать свои позиции до последнего человека, до последнего патрона». Паулюс ответил: «Ваш приказ выполняется. Да здравствует Германия!» В этот день территория, занятая гитлеровцами, сократилась до 100 квадратных километров.

Утром 26 января войска 65-й и 21-й армий, наступавшие с запада, встретились с пробивавшимися к ним навстречу частями героической 62-й армии. Соединение советских войск произошло у поселка Красный Октябрь и на Мамаевом кургане. Остатки 6-й немецкой армии были расчленены на две группировки – южную, в центре города, и северную, в районе заводов СТЗ и «Баррикады».

Даже и теперь гитлеровцы продолжали злобное и бессмысленное сопротивление. Их ждала лишь бесславная смерть. Положение остатков Паулюсова войска было жалким и плачевным. Продовольственный рацион был ничтожен. В «котле» съели всех лошадей – 39 тысяч.

«Воздушная блокада, – заметил маршал авиации С. И. Руденко, – наряду с блокадой на земле оказалась теми смертельными клещами, которые схватили за горло окруженного врага. Сто пятьдесят граммов мокрого хлеба в день – рацион далеко не достаточный для поддержания боевого духа таких любителей жирно поесть за чужой счет, какими были немецко-фашистские захватчики. Не помогли конина 1-й румынской кавалерийской дивизии и одичавшие кошки сталинградских жителей. Теперь войска «третьего рейха» думали не о русских расстегаях с черной икрой, а о мерзлой картошке». Паулюс приказал снять с довольствия всех, кто не мог больше держать оружие.

В последние недели боев 6-й армии генерал артиллерии фон Зейдлиц, командир разбитого 51-го корпуса, пришел к убеждению о необходимости капитулировать. Он несколько раз обращался к Паулюсу с просьбой принять решение. Командующий отказался. Тогда Зейдлиц 25 января отдал последний приказ по корпусу – двум оставшимся у него дивизиям, – давая право командирам на местах принимать решение о сдаче. В своих записках о Сталинградской битве Зейдлиц писал:

«Глядя на жалкие фигуры изголодавшихся, замерзающих и обреченных на медленную смерть людей; наблюдая, как подъехавшие вплотную русские танки сеют смерть, я просто не мог примириться с мыслью, что сопротивление в этих условиях и является высшим проявлением солдатского духа и солдатской чести… Все мое существо восставало против безумия и тех бессовестных руководителей, которые были в этом повинны».

Большего, чем негодовать, Зейдлиц сделать не мог – остаток его штаба был подчинен командованию 8-го корпуса. Во главе его находился «твердокаменный» генерал Гейц, который, собрав на инструктаж 29 января подчиненных ему генералов и офицеров, включая Зейдлица, разразился потоком брани и угроз в адрес пораженцев. Гейц издал приказ, содержавший перечень деяний, за которые назначается смертная казнь: «Кто станет сдаваться русским, будет расстрелян! Кто выкинет белый флаг, будет расстрелян! Кто