Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

письмо и подтверждение Гештовта относительно зачисления Вилленталя к анненковцам под документом, указанным Драчуком, уличали красильниковское командование в укрывательстве «барташевцев».

Так, следователи не задали соответствующие вопросы Драчуку, а Сейфуллин вообще остался неопрошенным, хотя его можно было легко найти в Иркутске. Что наводит на мысли о сознательном нежелании колчаковского следствия задавать неудобные вопросы в том числе и красильниковцам, и об истинных целях создания этого чрезвычайного органа.

Однако дадим снова слово Падерину: «мы получили в отряде бельё, но я на службу не явился (совершив дезертирство и кражу обмундирования – ред.). Барташевский и Вилленталь оставались в Омске (видимо, храбрые в расправах с беззащитными людьми убийцы не хотели сражаться против партизан – ред.), и мы прожили еще несколько недель, пока меня и Барташевского не арестовали»[710].

Показательно, что их не обвинили в дезертирстве[711], хотя совершившие подобное в «Колчакии» подвергались в том числе смертной казни.

Тем не менее, Барташевский и Падерин оказались в тюрьме, а их начальству пришлось давать новые показания ЧСК Висковатова. Так, Драчук опроверг их заявления относительно устройства им у Анненкова. Заявив, однако, что подобное мог «сделать начальник пополнения нашего кавалерийского отряда поручик Леонов (ЧСК его даже не пыталась его допросить – ред.)…

О нахождении Барташевского под арестом я узнал после получения из гауптвахты его заявления о высылке ему аттестата и об удовлетворении его жалованием за время, которое он его не получал»[712].

Заместитель же Драчука капитан Егоров фактически подтвердил его показания. Дополнив его лишь тем, что «Ввиду откомандирования меня из отряда я не знаю, обращался ли Барташевский после отдачи приказа о нахождении его в него. О возвращении в него Падерина мне известно из приказа по сему поводу начальника отряда[713]».

Таким образом, «ликвидаторы» у анненковцев числились чисто формально, и по факту продолжали считаться красильниковцами. Иными словами, Драчук опровергает версию Барташевского и Падерина относительно причин их бегства из Семипалатинска.

Казалось, ЧСК Висковатова должна была для установления истины устроить очную ставку Барташевскому и Падерину с Драчуком и Егоровым относительно их перемещений, чего сделано не было.

«Ликвидатор», незахороненный коллегами

Вероятно, одной из причин, сорвавших планы «барташевцев» избежать фронта, стало заболевание Вилленталя тифом, умершего 26 февраля в Омском военном госпитале[714].

Причем Драчук отказался его хоронить, поскольку «он считался в бегах и исключен из списков полка»[715].

В этом суть красильниковцев, отказавшихся проводить достойно в последний путь своего боевого товарища, даже такого.

Возможно, что подобное отношение было вызвано не только личным к нему отношением и нежеланием тратиться на похороны, но и опасениями продемонстрировать связь с убийцами в условиях продолжающегося следствия.

Такова была судьба палача.

«Высокие отношения» или из убийц в «крысы»

Между тем, «кровавые мальчики» сами сорвали свои планы. Не будь этого – их дальнейшая эпопея могла остаться неизвестной, как это произошло с убийцами Новоселова.

О произошедшем ЧСК Висковатова поведал начальник пополнения штаба Партизанской дивизии атамана Анненкова Н.А. Гештовт: с Барташевским и Падериным «я познакомился в Омске в начале февраля, когда доверенный табачного фабриканта Синони сказал мне, что они опасаются грабежа… приходили подозрительные военные, заказавшие для нашего отряда 200 тысяч папирос. На заказе были подложные подпись начштаба дивизии и печать штаба пополнения.

Мои люди выследили Барташевского и задержали его (анненковцы и вообще военные в Омске тогда часто игнорировали правоохранительные органы и подменяли их собой – ред.). Я опросил Барташевского и по его указанию Падерина (ликвидатор «учредиловцев» сразу сдал своего подельника, а тот впослоедствии «слил» последнего на допросе ЧСК – ред.) и арестовал их. У Падерина при обыске обнаружили бумажник Вилленталя (возможно, что «барташевцы» обворовали и своего подельника – ред.) с бланками штаба пополнения отряда Анненкова и печатью.

Ранее Вилленталя выгнали из нашего отряда пополнения в Омске за «совершенное несоответствие военной службе его отрицательных нравственных качеств»[716].

Гештовт не конкретизирует, о чем идет речь. Но ситуакция, при которой Вилленталя выгнали анненковцы, имевшие даже у колчаковцев репутацию бандитов, выглядит анекдотичной.

ЧСК Висковатова же подобные детали традиционно не интересовали.

Заметим, что по данным начштаба бригады Красильникова капитана Шемякина (не имел отношения к подельнику Барташевского), негодные по нравственным качествам «офицеры, исключенные из нее за пьянство, хулиганство, грабежи и насилия, в большинстве шли к Анненкову»[717].

Поэтому заслужить изгнание из анненковцев можно было лишь совершив особенно гнусный поступок.

Далее по словам Гештовта, анненковцы обнаружили у Падерина заполненный бланк с подложной подписью начштаба их отряда. В тексте упоминались лица /кажется, четверо или пятеро человек, фамилии не помню/, по делам службы командируемые во Владивосток (убийцы не собирались ехать на опасный фронт с ненавистными им большевиками, а рассчитывали, разжившись «легкими» деньгами, уехать подальше от него— ред.).

От Барташевского и Падерина я узнал, что Вилленталь в госпитале (показательно, что убийцы снова сдали своего подельника). Я просил учредить за ним надзор. Спустя несколько дней он умер[718]». (скончался он сам или ему «помогли» «барташевцы», чтобы от него не потянулась «ниточка» новых показаний или анненковцы в отместку – не столь важно. Но для Вилленталя это был лучший способ избавиться от повторного выяснения отношений с подручными семипалатинского атамана – ред.)

Интересно, что на дознании 21 февраля у анненковцев Барташевский назвался не Феофилом Анатольевичем, как он сообщил колчаковскому следствию, а «Феодосием Антоновичем». Какое из этих показаний верное – остается только догадываться, если Барташевский вообще когда-то говорил правду.

Он сознался, что пытался с подельниками обокрасть анненковцев 9 февраля «при помощи бланков Вилленталя», служившего при штабе их пополнения[719] и печати, которую-де тот заказал в частной мастерской.

Однако в присущей ему манере Барташевский пытался обмануть подручных атамана, утверждая, что на фабрику Сеноне он приходил один «с бескорыстной целью: осведомиться о происходящих там политических собраниях, о чем мы слышали от знакомых Падерина»[720]. (Тем самым он явно пытался избежать более сурового наказания за бандитизм).

Чему, понятно, анненковцы не поверили, и, видимо под их нажимом, Барташевский признался, что анненковскую «печать в мастерской заказал я. Пользуясь ей, мы обыскивали дома по Гостиничной и Артиллерийской улицам, с целью обнаружения оружия. О его там наличии я узнал от Вилленталя. Насилие и грабеж не применялись».

Однако заведующий фабрикой Синоне Д. И. Густав опроверг заявление Барташевского, что он действовал один: «приходили штабс-капитан и казак с шашкой (его роль играл Падерин – ред.), державшие себя робко и неуверенно». Также робко