Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

Во всяком случае, спустя два месяца с момента возвращения Леонова из Тары командира омских красильниковцев так и не «дернули» на следствие. Ничего не известно и о попытках поручика обратиться к военному прокурору относительно якобы совершенных Драчуком и Ко преступлений[683].

В любом случае, при таком конфликте совместная служба неудавшихся палача и его жертвы с ежедневным тесным общением и исполнением ответственных поручений была бы невозможна. Даже если бы в ситуацию вмешался сам Красильников.

Напомним, что подобные конфликты в Русской армии решались если не дуэлями (несмотря на их официальное запрещение и преследование), то изгнанием их участников(а) из подразделения во избежание нанесения ущерба службе. Чего в данном случае не произошло.

Также показательно, что заявления Леонова и Петрова не помешали повысить Драчука после декабрьских событий, ставшего в начале 1919 г. из «комбатов» командиром полка.

Что же касается Петрова, то вопросы относительно его роли в данном деле остаются. Причем она могла быть существеннее, чем содействие Леонову в получении тарской передержки.

Ведь само по себе наличие в этом деле офицера, курируемого «воздушным начальником» Ставки полковником Бойна – Родзевичем, показательно. Не исключено, что Петров, заявивший Бестужеву о своей принадлежности к «летчикам Верховного Правителя», был «смотрящим» за исполнением убийств от Лебедева или даже самого Колчака.

Однако он мог и не участвовать напрямую в убийствах. И хотя свидетель событий Винтер ничего о присутствии неизвестного штабс-капитана среди конвойных не упоминает, Петров мог контролировать уничтожение группы Фомина. Подобно тому, как это делал адъютант омского коменданта Фриде, прибыв к месту убийства позднее.

С учетом всего вышесказанного становится понятно, почему Леонову и Петрову не задали действительно «неудобные» вопросы. Видимо, «наверху» делали все, чтобы похоронить подробности данного дела.

Благодарность исполнителям убийств

Заметим, что исполнители расстрелов были произведены во внеоочередном порядке аж на две «ступени» вперед – видимо, в качестве поощрения их выдающихся заслуг[684]. Так, Барташевский уже 28 декабря стал поручиком. А в феврале 1919 г., по его словам, он узнал из частного письма из Ставки атамана Анненкова в Омске, показанное мне Вилленталем, «О производстве меня в штабс-капитаны… начальник отряда Драчук представил меня и остальных членов команды к производству в следующий чин на основании распоряжения начальника гарнизона[685]»

Однако в июне 1919 г. Барташевский на допросе ЧСК Висковатова фигурирует как поручик, а не как штабс-капитан, каковым он официально значился в апреле 1919 г. Возможно, его производство «отменили» за его последующие «подвиги».

Подобное производство должно было быть и на Вилленталя, который, по данным военных властей, на февраль 1919 г. также числился штабс-капитаном[686]. Его «повышение» еще более удивительно, ведь на декабрь 1918 г. он был прапорщиком (бывшим мичманом). Таким образом, получается, что его произвели сразу на три «ступени» вперед.

Чем это объяснялось – непонятно, ведь он был рядовым убийцей.

В свою очередь, прапорщик Н.А. Черченко стал поручиком (произведен на две «ступени» вперед) и в феврале 1919 г. перевелся сначала в госохрану (спецслужба) МВД, а затем в конвой самого Колчака. Туда не принимали случайных лиц. Видимо, активное участие в декабрьских событиях и было позволившей туда устроиться заслугой.

Иными словами, колчаковское командование отметило «подвиги» ликвидаторов очень высоко. Е.Е. Колосов «намекает», что устранение популярных членов Учредительного Собрания, тесно связанных с сибирской кооперацией, было очень выгодно их конкурентам в политике и коммерции – представителям крупного бизнеса[687].

Во всяком случае, убийство Фомина нанесло ей мощный удар и вызвало с января 1919 г. на нее атаку колчаковцев.

Убийцы заметают следы

Однако, когда подробности убийства стали достоянием широкой общественности, она и иностранные союзники Колчака потребовали проведения непредвзятого расследования. И виновные стали заметать следы, что заметно затрудняло производство следствия.

И по данным П.К. Драчука, уже «Вечером 24 декабря Барташевского и бывших с ним пяти конвоиров не оказалось. Они в часть не являлись, почему 29 декабря были исключены из списков полка»[688].

По данным же самих «барташевцев», 29 декабря 1918 г. они еще находились при своей части в Омске и, судя по всему, документ об их отсутствии составили подложно. Причем сделали это настолько топорно, что на несоответствие Драчуку указал сам Висковатов.

Командир красильниковцев заявил: «Вы мне предъявляете показание Барташевского 28 декабря (когда тот, по версии Драчука, числился в бегах – ред.). От Кузнецова мне поступило требование о высылке для допроса бывших с ним офицеров, но о высылке самого Барташевского я требования не получал и откуда он явился к Кузнецову на допрос – мне неизвестно. Возможно, офицеры, жившие с Барташевским в общежитии, слышали от него подробности – штабс-капитан П. В. Егоров и подпоручик Вырыпаев (последний остался неопрошенным ЧСК Висковатова, что весьма показательно – ред.)».

После их исчезновения в полку ходили слухи, что они скрылись из опасения ответственности за расстрел кого-то, с кем не следовало этого делать… Слышал, что они скрываются в отряде Анненкова в Омске или в отряде Киселева («Русско-сербский батальон»[689] при коменданте Ставки «воеводы» Киселева – ред.)[690].

По данным же самого Барташевского, опрошенного в марте 1919 г. после его задержания, «…29 декабря после допроса меня Кузнецовым Шемякин (прапорщик, участник расправ – ред.) был в городе у своих знакомых и оттуда его вызвали в отряд «по важному делу», по которому признавалось неудобным говорить по телефону.

Его предупредил Драчук или его помощник, дежурный офицер, что адмирал Колчак осведомлен о нашем деле и он приказал военным властям нас скрыть… ввиду произошедших событий (выделено ред. – мог ли он дважды упрямо лгать самому и. о. главного военного прокурора Колчака? – ред.)

Штабс-капитан Егоров мне объявил (начштаба отряда Красильникова в Омске – ред.), что я и бывшая со мной 23 декабря команда временно переводимся в отряд Анненкова, а по отряду Красильникова будем числиться в бегах. И еще в декабре явился в Семипалатинск.

…Эти же сведения (распоряжение Колчака о переводе к Анненкову – ред.) Вилленталю сообщил Егоров (отрицал подобное, хотя это знали другие офицеры Драчука, но ЧСК Висковатова никого из них по делу не допросила – ред.). И нам приказали немедленно отправиться в отряд Анненкова в Омске…[691]»

Эту же информацию подтвердили и данные расследования А. Н. Сперанского: «Барташевский явился в отряд и сообщил: «Ну, ребята, надо удирать, а то плохо будет»[692].

Его соучастник Падерин также подтвердил, что Колчак укрывал убийц: «По объяснению Вилленталя