Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Более того, некоторые видные большевики в своем кругу даже заявляли, что Керенский представляет для революции бо́льшую опасность, чем Корнилов, открытый и явный политический враг. Такую точку зрения, в частности, высказал на заседании Петербургского комитета большевиков М. И. Калинин[1074]. Другие радикальные социалисты в это время также никак не могли именовать себя керенцами, хотя они и решительно противостояли корниловцам.

Если термин керенцы не получил большого распространения, то слово корниловцы в дни кризиса звучало очень часто: его активно использовали политические оппоненты генерала, которые обвиняли его в развязывании гражданской войны.

Разнообразные противники Корнилова именовали его «мятежником», «изменником», «предателем», «контрреволюционером», «авантюристом». Употреблялось и словосочетание враг народа. Так, в частности, именовали генерала в обращении, принятом руководящими органами большевиков: оно обличало и сторонников «изменника и предателя», и самого Корнилова, «врага народа, предателя революции, убийцу свободы», «ставленника помещиков и буржуазии»[1075]. Комитет охранного батальона самарского Сергиевского завода взрывчатых веществ называл Корнилова «изменником и предателем и внутренним врагом российской демократии»[1076].

Схожим образом — как враги народа — характеризовались порой и сторонники Корнилова. Такое словосочетание встречается и в большевистских изданиях[1077], и в публикациях умеренных социалистов, и в заявлениях различных социалистических партий[1078]. Так, лидер социалистов-революционеров В. М. Чернов в обращении к крестьянам именовал сторонников генерала «изменниками, предателями и врагами народа», «убийцами и душителями» народной свободы»[1079].

Составители листовки, выпущенной от имени Исполнительного комитета Новгородского губернского Совета, предупреждали, что «враги народа, скрывающиеся под видом друзей родины и свободы, вышли наружу и стремятся нанести России смертельный удар в спину»[1080].

Использовали словосочетание враги народа и военные. В частности, листовка представителей Одесского военного округа гласила:

В грозный для Родины час враги народа не убоялись занести нож над Россией. Перед лицом неприятеля вместо того, чтобы вести войска в бой, генерал Корнилов задумал свалить Временное Правительство и затем задушить революцию[1081].

Словосочетание враги народа употреблялось и после победы над сторонниками Корнилова. В листовке, вышедшей от имени городской думы, земской управы и Совета рабочих и солдатских депутатов города Стародума, говорилось:

В твердой опоре на революционную демократию страны Временное Правительство черпает силы для творческой работы на благо нашей Родины и для предупреждения и пресечения всяких попыток со стороны темных сил вновь ввергнуть страну в пучину братоубийственной гражданской войны.

Составители листовки предупреждали, что не допустят новых попыток развязать гражданскую войну:

Мы прямо заявляем, что поддержим все меры, хотя бы самые репрессивные, направленные к упрочению революционного порядка. Мы не откажемся от самых серьезных мер против врагов народа! <…> Врагам народа Правительство пощады не дает![1082]

Решительное подавление врагов народа, готовых развязать гражданскую войну, описывалось в качестве легитимной и необходимой меры.

Слово корниловцы, подобно словам большевизм и большевики, могло обозначать самых разных акторов. Разумеется, так называли политиков и военачальников, которые открыто поддержали генерала. Так стали именовать и тех, кто не проявлял себя в активных действиях, но сочувствовал смещенному Верховному главнокомандующему — или просто подозревался в сочувствии ему. Нередко подобное обвинение адресовалось целым политическим партиям, прежде всего конституционным демократам, хотя по отношению к выступлению генерала в этой партии и не было единства. П. Н. Милюков отмечал, что отношение к корниловскому выступлению провело «заметную грань между право- и левонастроенными членами партии»[1083]. Даже в некоторых статьях «Дня», печатного органа правых социалистов, которые особенно последовательно выступали за коалицию с «буржуазией», кадеты описывались не просто как защитники Корнилова, но и как инициаторы гражданской войны:

Высшая государственная мудрость кадетских вождей уходила на идейную подготовку этой гражданской войны, на подготовку беспроигрышную, такую, которая, истощив предварительно противника, обеспечила бы решительный и смертельный удар[1084].

Можно вспомнить и приведенную выше позицию меньшевистской «Рабочей газеты», обозначившей кадетов «вдохновителями Корнилова», заинтересованными в определенном исходе гражданской войны.

Социолог П. А. Сорокин, один из редакторов «Воли народа», тоже писал об «идейных подстрекателях и виновниках преступнейшего заговора», подразумевая под ними прежде всего представителей кадетской партии, которых он иронично назвал «корниловскими патриотами», своими действиями создающими «почву для корниловщины»[1085]. Показательно, что на эту публикацию с одобрением сослалась и центральная партийная газета, хотя она нередко критиковала правых эсеров[1086].

Как уже отмечалось, в некоторых случаях обвинение в поддержке Корнилова высказывалось в адрес целых социальных групп, прежде всего «буржуазии». Такие высказывания можно было встретить не только в публицистике радикальных социалистов, но и в изданиях умеренных социалистов. Так, резолюция, принятая 7 сентября петроградскими активистами партии меньшевиков, гласила: «Борьба за власть, которая ведется между контрреволюционной капиталистической буржуазией и демократией, нашла свое выражение в корниловском мятеже»[1087]. Риторика такого рода могла использоваться для бескомпромиссной борьбы против любой группы «корниловцев», именуемой «буржуазной», что затрудняло усилия Керенского и тех политиков, которые пытались восстановить правительственную коалицию умеренных социалистов и либералов.

Неудивительно, что особенно жестко в связи с «корниловщиной» антибуржуазную риторику применяли большевики. В резолюции I Областной конференции партийных организаций в Финляндии, состоявшейся 28–30 сентября, говорилось: «Корниловский мятеж отметил собою начало открытой гражданской войны, на путь которой встала буржуазия»[1088].

В ходе заседания объединенного собрания Исполнительного комитета Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих, Областного комитета Советов рабочих и воинских депутатов Финляндии, Областного Совета крестьянских депутатов Финляндии и представителей полковых и судовых комитетов 28 августа выступающие резко критиковали

…соглашательскую политику с буржуазией, приведшей к корниловскому восстанию. Раз буржуазия стала на путь гражданской войны, долг революционеров дать ей достойный ответ. Время не слов, а дела. В этот трагический момент демократия не может никому доверить защиту своего дела, кроме себя. Под контроль командный состав армии и флота. Все вооруженные силы Финляндии должны находиться в руках Советов[1089].

Резолюция же, принятая по итогам обсуждения, гласила:

Контрреволюционная буржуазия, опираясь на командные верхи армии и контрреволюционные части, открыто выступили с оружием в руках против революции и ее органов… благодаря этому страна стоит перед возможностью гражданской войны, что грозит смертельной опасностью революции и ее завоеваниям[1090].

Составители резолюции использовали «классовый» язык радикальных социалистов, применявших термин гражданская война для политической мобилизации своих сторонников.

Показательно, что распространенное понятие мятеж казалось некоторым представителям левых сил явно недостаточным. 6 сентября участники общего собрания Ковровского Совета приняли резолюцию, в которой осуждали гражданскую войну, начатую классовыми врагами:

Мы протестуем прежде всего против толкования буржуазной прессы, которая называет события последних дней корниловским мятежом: мы утверждаем, что это не «корниловский мятеж», а гражданская война, вытекающая из противоречий