Белый легион в Парагвае. Русские герои Южной Америки - Дмитрий Михайлович Абрамов

довольно радостно. Ещё в июне 1919-го года харьковчане приветствовали Добрармию. Однако к августу 1919-го года население, особенно рабочие, разочаровалось в правлении белых. Особое недовольство вызвали слухи о том, что генерал Деникин намеревался передать власть в городе генералу Шкуро, который устроил повсеместный террор. Недовольных властью белых, рабочих-саботажников, вешали на улицах города десятками. Но это продолжалось недолго. Взятие Харькова позволило красным продолжить свой марш на юг и к началу 1920-го года вернуть Донбасс.

После падения Харькова ранее дисциплинированное отступление Добровольческой армии к Дону и Северному Кавказу превратилось в беспорядочное бегство. Более других разложение и дезорганизация проявились в частях донских казаков. Население, поддерживавшее Добрармию, отступало вместе с ней. Вскоре среди отступавших вспыхнула эпидемия тифа.

Весь позор и ужас этого страшного отступления был пережит генералом Беляевым во всей полноте. Голодные, оборванные и злые офицеры и солдаты, с трудом несшие винтовки на плече. Брошенные снарядные ящики, порой с неиспользованными снарядами. Оставленные на произвол судьбы орудия, и даже пулеметы, на застрявших в грязи повозках. Отощавшие, сбившие бабки и копыта кони, потерявшие почти все подковы. Брошенные возы и телеги, павшие лошади. Полные раненых и умирающих санитарные повозки с красными крестами. Незахороненные, оставленные на милость победителей, покойники – те, что умерли от тифа или ран, сложенные рядами у околиц сёл и посёлков. А в дополнение к этому страшная, распутица, ледяной ветер со снежными зарядами.

Этот ужас продолжался две недели. Многие из военных, как и большинство гражданских, отступали и бежали к Ростову-на-Дону, на Кубань, на Таманский полуостров, а там и ещё далее – в Новороссийск. Но Беляев и подчинённые ему офицеры решили прорываться в Крым, через уезды, занятые махновцами. К ним примкнули несколько сотен солдат и казаков. В этом отряде установилась жёсткая дисциплина, сплочённость и взаимопомощь. Генерал и его окружение слышали, что на Перекопе и на Чонгаре уже стояли боеспособные, готовые драться насмерть части Добрармии под началом генерала Якова Слащёва[74]. От Изюма отряд Беляева пошел западнее – на Барвенково. Тем более, что с востока над отступавшими нависала 1-я Конная Будённого, взявшая Сватово и устремившаяся к Кременной. Затем Беляев повёл своих людей на Павлоград. От Павлограда они вышли на Вольнянск. За Вольнянском отряд Беляева принял бой с отрядами Махно. Шесть орудий, которые удалось сохранить в ходе отступления, помогли им отбить атаки конницы махновцев. Далее последовал прорыв на Мелитополь. Северная Таврия раскрыла перед ними свои просторы. До Крыма было уже недалеко. Иван Беляев успел со своими сослуживцами и попутчиками прорваться в Крым через Геническ по Арабатской косе[75] ещё до того, как красные обложили полуостров с севера и перекрыли перешеек и другие дороги. Но на Арабатской стрелке части генерала Слащёва уже заняли оборонительные позиции. Беляев и его люди вышли к Джанкою. В Крыму дела обстояли намного лучше. На полуострове не ощущалось прежней безысходности и утрат. Ярко светило солнце, было прохладно, но сухо. Работали полевые лазареты и госпитали. Здесь соблюдался порядок, раненым оказывали медицинскую помощь, голодных и вшивых кормили, стригли, обстирывали, переодевали. Шло переформирование разрозненных, потрёпанных частей. От Джанкоя Беляев направился прямиком в Севастополь. Там Ивана ждала жена Александра.

* * *

В 1920-м году в Крыму Беляев в основном оставался не удел. Вероятно, командование Русской армии Врангеля припомнило ему его высказывания против реквизиций продовольствия у крестьян и предложение создать специальные охранные роты для препятствия грабежам. Однако генерал, как мог, оказывал помощь своим сторонникам и друзьям из среды командования в деле организации обороны Турецкого вала. Он несколько раз вновь и вновь приезжал на Перекоп и инструктировал войска по вопросам военно-инженерной и артиллерийской подготовки. В 1920-м году Иван Тимофеевич вместе с остатками разгромленной врангелевской армии вынужден был покинуть Россию. Минуя Константинополь, он уехал в Сербию. А в 1923-м году Беляев вместе с супругой был уже в Буэнос-Айресе.

Жизнь бывшего генерал-майора в Аргентине могла сложиться непросто, если бы не неожиданный визит и покровительство баронессы Жессе де Лева, покойный муж которой был в свое время хорошим знакомым его отца. С её помощью бывшему белому генералу удалось найти работу. Он стал преподавателем немецкого и французского языков в одном из колледжей. Иван Тимофеевич, не теряя времени, совершенствовался в испанском языке, изучение которого, начал в юности. Через некоторое время на страницах газеты «Эль Либераль» появилось несколько рассказов о русской революции, впервые подписанных именем: «Хуан Белайефф». Их автор не оставлял замысла создания новой русской колонии на южноамериканской земле. Главная идея автора заключалась в том, чтобы сохранить до лучших времен все положительное, что создала монархическая Россия. При этом русская община, по его мнению, должна была носить исключительно «гражданский» характер, а основными принципами обустройства русской колонии должны были стать аполитичность и воспитание в духе традиционных ценностей русской культуры в надежде на будущее возрождение России.

Позднее Беляев писал:

– «Я мечтал об одном. В море продажного разврата и растления я надеялся найти горсть героев, способных сохранить и возрастить те качества, которыми создалась и стояла Россия. Я верил, что эта закваска, когда совершится полнота времен, когда успокоится взбаламученное море революции, сохранит в себе здоровые начала для будущего. Если нельзя было спасти Россию, можно было спасти ее честь».

В одном интервью журналисту К. К. Парчевскому, командированному в Латинскую Америку редакцией парижской газеты «Последние Новости», Беляев заявил:

– «В то время как Россия и русский народ погибают в большевистском разложении, в Парагвае может создаться новое ядро. Сюда можно перенести всю русскую культуру, литературу, музыку, науку, и они взойдут здесь пышным цветом».

Однако все его контакты и разговоры в русской колонии Буэнос-Айреса заканчивались желанием в любой форме отделаться от надоедливого генерала и его идей, которые грозили пошатнуть материальное положение «старожилов». Дело в том, что в Аргентине уже сложилась сильная русская колония, состоявшая из переселенцев, обосновавшихся там ещё в конце XIX – начале XX века. Но они, как с горечью говорил Беляев, были заняты только собой. Заботы белых эмигрантов их не интересовали.

В конечном итоге верхушка аргентинской колонии нашла союзника в лице генерала Сергея Павловича Бобровского. В результате тому пришлось сыграть роль главного противника идеи гражданско-патриотической эмиграции. Его именем прикрывались те, кто стремился дискредитировать Беляева, подвергнуть сомнению не только его авторитет, но и генеральский чин. И тогда, не видя никаких перспектив для русских в Аргентине, Иван Тимофеевич обратил свой взор на загадочную мечту своего детства, на Парагвай – страну, куда он и переехал в 1924-м году.

Почему именно туда?

С раннего детства Иван был предоставлен самому себе. Его мать Мария Эллиот умерла через пять дней после его рождения, и отец вскоре женился вторично. К сожалению, мачеха не сумела найти общий