Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

в том же месяце признали невменяемым и отправили принудительно лечиться в Казанскую тюремную психиатрическую тюрьму НКВД. Подобное лечение, вероятно, было пыткой похлеще, чем испытал Матковский, которой не было ни в колчаковской, ни в советской тюрьмах. И растянулась она не на месяцы, а почти на восемь лет с конца января 1947 по декабрь 1955 гг.

Относительно царившей в казанской «психушке» обстановки наглядно свидетельствует то, что из находившихся там с 1935 по 1992 гг. 10 тысяч заключенных[1183] из-за жестоких условий содержания (издевательств персонала, недостаточного отопления, сильной скученности заключенных и отсутствием нормального лечения) умерли не менее 1740 пациентов[1184].

Вспоминал ли он тогда своих «подопечных» по омскому и не только делу, включая Матковского, ощутивших на себе его остроумие и профессионализм, и как?..

Причем после освобождения Гойхбарг жаловался на пребывание «в ужасном окружении гнуснейших антисоветских преступников», и прожил он после этого считаннве годы… Став, подобно Матковскому, жертвой политических репрессий.

Отличие в их судьбе состояло в том, что Алексея Филипповича покарали враги, а Абрама Герцовича – своя же система, которой он верой и правдой служил. Да еще и взрощенная во многом его трудами…

Для нас же урок, поданный этими людьми, состоит в том, что слишком рьяная работа, отражающаяся на жизни других, может вернуться бумерангом.

Прочие причастные

Также за произошедшее кроме В. Н. Пепеляева ответили и некоторые другие гражданские белогвардейцы, чьи действия по уничтожению «учредиловцев» вызвали ненависть среди социалистов к кадетам. Среди них Жардецкий, которого с В. Н. Пепеляевым проэсеровская газета иркутских кооператоров «Наше дело» охарактеризовала «идейными вдохновителями Красильниковых»[1185]. И в ноябре 1920 г. после судебного процесса в Омске Жардецкий, подобно другим кадетам призывавший расправиться с «черновцами», был расстрелян за активную антибольшевистскую работу.

Других захваченных в Иркутске фигурантов событий, включая Казакова и Мартьянова, также направили в Омск, где их судили в мае – июне 1920 г.

Дальнейшая судьба Казакова автору неизвестна. Однако у него было также немного шансов выжить, как причастного к организации и проведению в жизнь белого террора. Так, во второй половине 1919 г. он занимал пост директора Департамента милиции колчаковского МВД, одного из карательных правительственных органов. Чего было достаточно для вынесения смертного приговора.

Бывший начальник колчаковской канцелярии Мартьянов получил в июне 1920 г. лишь пять лет лагерей. Что по меркам гражданской войны было очень мягким наказанием для главы канцелярии Колчака. Что говорит о неких серьезных смягчающих обстоятельствах с точки зрения большевиков. Которыми могли быть сотрудничество со следствием. Впрочем, у него было немного шансов пережить последующие чистки бывших белогвардейских офицеров.

Другой важный участник следствия, генерал-майор Погосский, также пойманный в Иркутске, сгинул в 1920 г. в архангельских лагерях.

В том же году ЧК расстреляла и одного из убийц Новоселова, Мефодьева[1186].

Судьба Драчука

Особо отметим начальника Барташевского П. Драчука. В отличие от большинства фигурантов дела, это был действительно выдающийся враг большевиков, сражавшийся против них до последнего вздоха.

В эту борьбу он включился с начала 1918 г. в подполье Хорвата, Семенова и «Дальневосточном комитете защиты Родины и Учредительного собрания»[1187]. Такой вот защитник всероссийского парламента, членов которого через несколько месяцев будут убивать подчиненные ему красильниковцы.

В отличие от других колчаковцев после разгрома белых он не ушел в эмиграцию. По данным историка советских спецслужб Н. Зензина, «В августе 1920 г. тюменские чекисты узнали от омских коллег о существовании в Ишиме, Ялуторовске и Тюмени ячеек Омского белогвардейского подпольного центра. В Омске его возглавлял подполковник Драчук», связанный с белогвардейскими подпольными центрами в России (Уфа, Семипалатинск, Москва и Петроград) и иностранными спецслужбами. От них он получал инструкции, финансовую и оружейную поддержку»[1188].

По данным чекистов, Драчук якобы установил связь с недавними кровными врагами эсерами, вновь перешедшими после разгрома Колчака в оппозицию к большевикам. Ничего невозможного в этом нет, поскольку политическая история изобилует примерами, когда вчерашние заклятые враги становятся союзниками, и наоборот.

Среди этих иностранцев могли быть британцы и японцы, державших с ним связь через прибывших в Омск белоэмигрантов и атамана Семенова. Также для координации действий туда нелегально приехали 14 японских офицеров под видом китайцев, торговавших табаком. И якобы «организация Драчука ставила своей целью» «свержение Советской власти» и «отделение Сибири от России»[1189].

По информации Н. Зензина, было установлено, что генерал Хорват, атаман Семенов, и их омский пособник Драчук рассчитывали совершить в сибирских губернских центрах контрреволюционный переворот, перекрыть движение по Транссибирской железнодорожной магистрали и отрезать Сибирь от Урала и Москвы». Самыми важными они считали Тюмень и Омск[1190]. Также по данным историка ФСБ О. Б. Мозохина у этой структуры были ново-николаевский и томский филиалы.

По версии же историка Теплякова, организация Драчука существовала лишь в Омске и была малочисленной. А наличие прочих ее филиалов было выдумано чекистами с целью демонстрации ее опасности и собственной значимости в деле ее ликвидации.

Однако с Тепляковым спорят другие исследователи. Так, по данным М. Е. Бударина, к августу 1920 г. заговорщики насчитывали до 15000 человек – «офицеров, кулаков, верхушки казачества», имевших винтовки, револьверы и несколько пулеметов[1191]. Н. Зензин и другие его коллеги, заявляя о «массовости» организации, считают эти цифры завышенными[1192].

Прочие историки заявляли, что члены организации Драчука имелись во всех учреждениях и подразделениях Красной армии Омска, включая командный состав. По их данным, организация Драчука на территории Омского уезда располагала несколькими отрядами из числа бывших офицеров, дезертиров и казаков[1193]. Она представляла собой «пятерки» подобно действовавшим в 1918–19 гг. подпольщикам-большевикам, с которыми он и его подчиненные теперь поменялись ролями. Видимо, чему-то белые от них научились.

По данным полномочного представителя ЧК И. П. Павлуновского, до 90 процентов этих заговорщиков составляли бывшие анненковцы и красильниковцы, семеновцы, колчаковские контрразведчики и лишь 10 процентов – командиры РККА[1194].

В любом случае, летом 1920 г. чекисты в Омске вскрыли подпольную офицерскую организацию[1195] в 580 человек во главе с белыми офицерами подполковником Орлеановым (Драчук) и полковником Шелюттэ (возможно, псевдоним)[1196].

По данным Н. Зензина, «Тюменской ячейкой белогвардейцев руководили Питухин, замначальника милиции Тюмени, и секретарь Тюменской губчека Косарева: первые органы милиции и ВЧК формировали оперативно, на ходу, и в них иногда попадали случайные люди. С учетом ситуации к разработке Питухина и Косаревой допустили очень узкий круг опытнейших оперативников, все мероприятия тесно и тщательно планировали с омскими чекистами и с особой конспирацией»[1197].

В результате Омская и Тюменская губЧК получили достаточную информацию о