Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

class="p1">Так, из 25 человек лишь шесть были «полноценными» министрами. Из них половина не представляли центральные ведомства и не имели отношения к белому террору (как глава Минпросвещения П. И. Преображенский). А остальные пришли туда перед крушением Колчакии и не имели определяющего влияния на события[1145]…

Однако процесс над гражданскими управленцами Колчака не был сугубо «театральным представлением». Ведь на нем с участием свидетелей (включая военных) и на документальной основе поднимались многие малоизвестные факты, разбор которых и лег в основание обвинений против них. Причем подробные показания Матковского позволили установить детали ряда событий, включая декабрьские.

Для установления всех деталей очень не хватало Колчака. Однако его ликвидировали, опасаясь возможного освобождения каппелевцами, а про Матковского, сидевшего в одной с ним тюрьме, «забыли». Внятного объяснения, почему так по-разному поступили с важными деятелями Белого движения, нет.

Процесс над колчаковскими министрами начался 20 мая 1920 г. в Омске. Их судил Чрезвычайный революционный трибунал при Сибирском революционном комитете.

Первый сентябрьский переворот

Видимо, не доверяя большевикам, Матковский, отвечая на вопросы обвинения и защиты подсудимых, соблюдал осторожность, чтобы не дать на себя компромат. Он по-прежнему отрицал участие в белогвардейской политике и пытался убедить большевиков в выполнении им сугубо профессиональных военных обязанностей, а также и незначительности своей роли в антисоветском управлении. Цель – дистанцироваться от колчаковской репрессивной машины.

Обвинитель (прокурор) Гойхбарг добивался обратного. И, будучи опытным юристом, он имел массу «профессиональных» козырей против Матковского. Так, обвинитель доказывал организацию им переворота в ночь с 20 на 21 сентября 1918 г. в Омске против «эсеров во власти».

Согласно Гойхбаргу Матковский действовал по приказу лидера сибирской атаманщины Иванова-Ринова (совмещал должности военного министра и командующего Сибирской армией), координируя с ним и «правыми» министрами действия. То есть замещая отсутствующего в Омске Иванова-Ринова и главнокомандующего войсками белых на Восточном фронте Болдырева, был там тогда главным.

Причина подобного внимания советского обвинителя к сентябрьскому перевороту была вызвана тем, что после него позиции «реакционеров» на востоке России укрепились. Благодаря чему атаманщина подготовилась к решающей схватке за власть. В которой Матковскому отводилась заметная роль.

Матковский и установление диктатуры Колчака

Далее Матковскому предъявили организацию путча, приведшего к власти Верховного Правителя, против Всероссийского правительства Директории и активное участие в нем.

Заметим, что по данным историка В. А. Шулдякова Матковский, узнав о начавшемся перевороте, якобы направил подчиненные ему войска 2-го корпуса на его подавление, видимо, не будучи посвящен в планы заговорщиков[1146]. Хотя нельзя исключать, что это было инсценировкой.

Сам Колчак заявил ЧСК Политцентра[1147], что из-за ареста членов Директории рано утром на экстренное заседание 18 ноября собрался Совет министров. На нем присутствовали и генералы Матковский с Розановым. Они и сообщили Колчаку о признании Совмином Директории несуществующей и просьбе ему Совета министров стать полновластным «Верховным правителем»[1148].

В произошедшем Гойхбарг усматривал аналогии с сентябрьским путчем, когда-де Матковский был «смотрящим» военных за передачей управления «своим людям» и обеспечил «нужное» решение министров.

Алексей же Филиппович пытался представить, что тогда он просто присутствовал на заседании Совмина, согласуя свое там присутствие с премьером Вологодским, чтобы заместить на время отсутствия в Омске Иванова-Ринова и Болдырева[1149].

Однако согласно Гойхбаргу, такое участие Матковского в перевороте «не могло не отразиться на решении Совмина», поскольку он, находясь среди его членов, «давил» на министров, чтобы они голосовали «как надо». Что, в свою очередь, доказывает его «занятие политикой»[1150].

Алексей Филиппович опровергал это, доказывая незначительность сыгранной им роли и свою «ведомость» как подчиненного Болдырева. Интересы которого, а не Иванова-Ринова, он якобы и отстаивал. Это по данным Матковского и отразилось на дальнейшем отношении к нему Колчака, которое «после выборов было более чем сухое». Однако Гойхбарг заметил, что «на другой день (после переворота – ред.) он назначил Вас председателем суда расследовать посягательства на верховную власть Волкова, Катанаева и Красильникова. В результате Колчака избрали Верховным правителем» и «Вы (их) признали не соверш[ившими] преступления»[1151].

В результате обвинитель выставил расследование Матковского фарсом, рожденным самой белогвардейской судебной системой. При которой, согласно Гойхбаргу, «обвинение отсутствовало, но была защита» (интересы переворотчиков на «суде» представляли видные адвокаты, включая Жардецкого)[1152].

Подобная организация разбирательства изначально исключала вынесение подсудимым обвинительного приговора. Что дало основание обвинителю заявить: «У суда Матковского Фемида не стояла, но приподнимавшаяся повязка была»[1153].

Колчаку же этот спектакль с оправданием переворотчиков требовался для убеждения в законности прихода к власти Колчака иностранцев и его юридического закрепления.

Кроме того, Гойхбарг обвинил Матковского в попытке «привлечь к ответственности» после переворота самих пострадавших «директоров» – эсеровских лидеров Авксеньева, Зензинова и других»[1154]. Что не удалось ввиду их высокого статуса, включая наличие депутатских мандатов Всероссийского парламента и давления иностранцев. В результате «директоров», как уже говорилось выше, выслали за границу.

Между тем, советский обвинитель подводил Матковского, словно рыбак клюнувшую рыбу, к тому, его действия и позволили появиться колчаковской власти, представители которой и оказались в итоге на скамье подсудимых.

Матковский и декабрьские события

Затронули на процессе и декабрьские события. Так, Гойхбарг упрекнул Матковского в «невозбуждении преследования капитана (Рубцова – ред.), «исполнявшего вынесенные с огромными нарушениями (а точнее, невынесенные) приговоры» военно-полевого суда 43 членам большевистской организации[1155].

Причем как предположил Гойхбарг, 22 декабря 1918 г. на квартире Матковского Бржезовский и приказал Рубцову[1156] на вечернем совещании расстрелять их. На что Алексей Филиппович заявил: «Об этом распоряжении сделалось известно гораздо позже», а об «образовании военно-полевых судов» он ответил «незнанием»[1157]. Хотя произошедшее открыто обсуждали газеты, обыватели и даже колчаковские министры.

Заметим, что валить на Бржезовского ответственность было удобно, ведь он уже ничего не мог сказать в свое оправдание.

Произошедшее же с Фоминым и К° не заинтересовало трибунальщиков. Видимо, им всё было ясно, исходя из утверждения Гойхбарга о попытке преследования Матковским после колчаковского переворота эсеровских лидеров Директории. Следуя логике советского обвинителя, она означала сигнал к общей атаке на социалистов-революционеров, обрушившейся далее и на Фомина с К°.

Однако бессудное убийство «учредиловцев» и их соратников могло стать отличным инструментом для суда над «колчаковским правительством» и его окончательного развенчания. Что советское обвинение упустило.

В любом случае, попытки оправдания относительно непричастности к декабрьским событиям Матковскому не удались. И по завершении процесса видный сибирский большевик член трибунала Косарев назвал его «организатором декабрьских расстрелов в Омске»[1158]. Хотя, казалось, тогда судили не Матковского, имевшего свидетельский статус.

Основанием для таких выводов могло стать