Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

с приближением к Иркутску каппелевцев 7 февраля 1920 г. представители Политцентра расстреляли Колчака и В. Н. Пепеляева, причем первый в своих общеизвестных протоколах допросов Политцентром признал, что ему было известно о том, что исполнители декабрьских убийств прикрывались его именем.

Участники событий вспоминают о состоявшейся с ним последней беседе: «Чудновский (глава ЧСК, допрашивавший бывшего Верховного Правителя – ред.): «Я прочел приказ ревкома (о расстреле – ред.). Ему надели наручники.

– А разве суда не будет? Почему без суда?

Я был озадачен таким вопросом. Удержавшись, однако, от смеха, я сказал:

– Давно ли вы стали сторонником расстрела только по суду? (Это хорошо накладывается на декабрьские события 1918 г. в Омске – ред.)…

– Куда девать трупы? – спрашивают начальник дружины и комендант тюрьмы (по данным участников событий большевики позволили рассчитаться с ним левым эсерам).

За меня разом ответили все дружинники: «Палачей сибирского крестьянства надо отправить туда, где тысячами лежат ни в чем неповинные рабочие и крестьяне, замученные колчаковскими карателями… В Ангару их…»[1128]

По данным же Гутмана-Гана, «Иркутская следственная комиссия из эсеров и большевиков одним из мотивов казни выставила «расстрел членов Учредительного Собрания по приказу адмирала, и награждение им убийц орденами»[1129].

Причем, согласно свидетелям казни, если Колчак во время нее все же вел себя достойно, то В. Н. Пепеляев, отчаянно цеплявшийся за жизнь, умолял пощадить его и выражал готовность служить тем, кого он год назад называл «рванью».

Символично, что обоих допрашивал и решал их судьбу К. А. Попов. Тот самый, кого подчиненные Колчака пытались убить в декабре 1918 г.

Однако Колчак переложил вину за декабрьские казни на Барташевского и К°, хотя члены следственной Комиссии Политцентра указали ему, что убийцы действовали его именем. В любом случае, смерть, которую белые посылали к нему, вернулась бумерангом. Такая вот историческая «ирония судьбы».

Возможно, Колчака и Пепеляева допрашивал и А. Н. Сперанский, ставший следователем революционного трибунала в Иркутске[1130], а затем одновременно заведующим разведывательным и секретно-оперативным отделами Иркутской губЧК[1131]. Которому также в декабре 1918 г. угрожала смертельная опасность от подручных Колчака.

Охотник становится добычей

Три дня спустя после казни адмирала, 10 февраля 1920 г., настал черед открывшего «омский ящик Пандоры» с его убийствами (сентябрьская расправа 1918 г. с Новоселовым) и одного из организаторов охоты на «учредиловцев». В этот день у разъезда Китой Иркутского уезда Иркутской губернии партизаны эсеро-большевистского отряда устроили засаду, в которую угодил генерал-майор В. И. Волков, прорывавшийся с остатками своего воинства в Забайкалье.

К его чести надо сказать, что он принял бой в невыгодных условиях и отстреливался до конца, пока по одним данным не застрелился, а по другим не был убит пулей в лоб. Хотя, возможно, кто-то поставит ему в вину то, что он при этом подверг опасности жизнь своей жены, уральской казачки из атаманского рода Толстовых, сидевшей с ним рядом в санях.

Согласно белогвардейским данным, партизаны якобы не позволили ей даже проститься с телом мужа. Впрочем, красные отпустили ее после недолгого разбирательства.

Важно заметить: некоторые колчаковцы обвинили в произошедшем чехов и словаков. Дескать, они едва ли не сознательно заманили Волкова в западню, не предупредив о грозящей ему опасности, о которой знали. А после разгрома его отряда выдали партизанам недобитых волковцев. Что, впрочем, и неудивительно, памятуя враждебные отношения чехословацкого руководства с Ивановым-Риновым и его ближайшим сподвижником Волковым и попыткам расправ с близкими чехам социалистами и «учредиловцами». Поэтому нет ничего удивительного в том, что они могли помочь, пусть и косвенно, расправиться с одним из виновников расправ с сибирской демократией. И, таким образом, охотник на эсеров сам стал их добычей.

Интересная деталь: уничтожившие Волкова партизаны симпатизировали «буржуазным социалистам». И ранее ими командовал лояльный им Уваров. Недаром и меньшевики, и эсеры восторженно писали о случившемся, упоминая «наш отряд», разгромивший «остатки атаманщины».

Что же касается большевиков, то они установили свою власть над ним незадолго до этого и она была еще достаточно условной. В этой связи важно обратить внимание на другой показательный момент: их первый опыт в этом был неудачный. Так, они прислали руководить уваровцами венгра Эдмунда Радо, одного из бывших лидеров омского подполья. Которого быстро сняли с партизанского руководства за ряд «косяков», в том числе за осложнения с бойцами и чехами.

А в случае с последними трения подогревались национальным фактором. Как известно, еще во времена Австро-Венгрии между представителями чехов и венгров возник антагонизм на почве растущего стремления к независимости народов этой империи.

И оставь большевики Радо на прежнем посту – вполне вероятно, что Волков мог ускользнуть от партизан. Ведь красный венгр, будучи явным леваком, настаивал на ведении боевых действий против «чехословацких интервентов», невзирая на заключенное между ними и большевиками перемирие.

Об этом человеке и его роли в омском подполье и ведении «красными учредиловцами» подрывной антиколчаковской деятельности автор книги рассчитывает рассказать в ее продолжении.

«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала…»

Далее настал черед отвечать за содеянное Матковского, занимавшего один из самых «высоких» постов в белогвардейской иерархии (напомним – сразу после декабрьских расправ назначен Колчаком начальником Западно-Сибирского военного округа). Что говорит о степени оценки Верховным Правителем его заслуг.

Оценила их и противоположная сторона. Поэтому ее представители активно его разыскивали. И вот в январе 1920 г. взявший в Иркутске власть эсеро-меньшевистско-большевистский Политцентр задержал следовавший к Байкалу воинский эшелон.

Представители новой власти начали допросы его обитателей. По данным сайта Мемориального музея в Томске «Следственная тюрьма НКВД», любовница Колчака А. В. Тимирева «присутствовала при допросе гражданина Антоновского. Следователь допускал грубые слова и выражения. Антоновский не сдержался и сказал: «Я… генерал Матковский. Потрудитесь вести следствие как положено». На это следователь ответил: «А мы как раз Вас ищем»[1132].

Вероятно, «грубый» допрос велся сознательно, чтобы спровоцировать допрашиваемого «раскрыться». И этот психологический расчет удался. Если условный Антоновский, вероятно, мог снести безропотно оскорбления и пройти проверку, то дворянин такое отношение к себе выдержать не мог.

Другая причина такого внимания к «Антоновскому» была, видимо, обусловлена тем, что он оказался среди сподвижников Колчака в одном с ним составе. Что косвенно подтверждает присутствие на его допросе Тимиревой. Поэтому большевики провели усиленную фильтрацию обитателей колчаковского эшелона и шансов избежать ареста у Матковского почти не было.

Так, по данным чекистов, он маскировался под мелкого колчаковского чиновника, имел хорошо сделанные подложные документы, и пытался пробраться к линии фронта в Забайкалье, чтобы перейти его и уйти в Читу. Однако его опознал солдат, участник омских парадов, принимаемых